Подорожный страж
Шрифт:
Стёпка постоял ещё немного, поскрипел зубами, беззвучно ругаясь всякими нехорошими словами, потом развернулся и пошёл в лес, подальше от весичей. Ничего кроме злости он сейчас не испытывал. Он не боялся леса, не боялся темноты. Темнота боялась его, даже деревья, казалось, расступались, вздымая ветви, чтобы не дай бог, не зацепить. И Людоеду, похоже, крупно повезло, что он не встретился этой ночью с рассвирепевшим демоном, а то одним людоедом в Таёжном улусе стало бы меньше.
Глава десятая, в которой демон торгуется с гномлинами
Демон сидел под какой-то елью, прямо на земле — и переживал. Ему было стыдно и горько,
Опять не сумел он Смаклу защитить. А как похвалялся, со стражем, мол, нам бояться нечего и некого! Стыдно вспоминать. Эх, дать бы этому Стодару, как тому колдуну в лесу дал, чтобы в кусты унесло вверх тормашками! Впору было завыть по людоедски — у-у-у-у!
А Смаклу-то ведь они и допросить могут. С пристрастием. И даже наверняка будут расспрашивать о нём, о демоне: кто он, что он и откуда? И на что способен? Смакла, конечно, не слишком много знает, но всё же… Ох, и доберусь я до кого-то! Нет, ну какие же гады все эти весичи! Ну, или почти все. Страж им, видите ли, не нравится! Конечно, не нравится, ведь пока он на Стёпкиной шее висит, не видать им демона как своих ушей. Чёрт, и чего они ко мне привязались! И главное — сразу все! Других демонов им, что ли, мало? Навызывали бы их себе, сколько влезет, и беседовали бы по душам и с пристрастием, если так приспичило.
Хорошо хоть Дрэга вернулся. Отыскал как-то в тёмном лесу, по запаху, видимо, прошуршал по хвое, толкнул сухим носом в ладонь, уселся на котомку и уснул, засунув голову под крыло. Крепко он к Стёпке привязался, а ведь мог бы на воле остаться… Впрочем, он и так на воле, кто его держит. Это Смакла сейчас в неволе, и вот его-то как раз крепко держат. Стёпка вновь сжал кулаки. У-у-ух!!!
Прекратил заниматься пустыми переживаниями он только тогда, когда замёрз. До того замёрз, что буквально трясся от холода и стучал зубами на весь лес. И не сразу вспомнил, что в котомке лежит тёплый плащ и шапка. Осторожно переложив дракончика на колени, он развязал котомку, долго шарил в её тёмных недрах, вытащил плащ, сразу накинул на плечи, затем нахлобучил и шляпу. Сразу стало заметно теплее, зубы по крайней мере больше не стучали. Тонкий на ощупь плащ согревал изумительно. Шапка была, конечно, не такая прикольная, как у Смаклы, но голову прикрывала.
Потом ему надоело сидеть в темноте и таращиться во мрак, ничего перед собой не видя. И он решил развести костёр. И для начала, подражая Смакле, пощёлкал пальцами. Но поскольку с заклинаниями у него было туго, свечи, обнаруженные на дне котомки, зажигаться не пожелали. Тогда он достал огниво. Фитиль с готовностью вспыхнул от первой же искры. И похоже было, что он так гореть может сколько угодно, потому что он не обугливался и не уменьшался. Наверное, он был такой же магический, как нож и увеличительное стекло. Очень удобно, когда в запасе такое огниво имеется. Жаль только, что с его помощью нельзя вызывать тех огромных собак, что в сказке все желания исполняли. Узнал бы тогда Стодар, как воровать друзей у демонов.
Пламя с готовностью принялось пожирать сухие ветки. Стёпка не сразу сообразил, что развёл костёр прямо под деревом. Пришлось торопливо сдвигать уже пылающие ветки подальше от низко нависающий еловых лап, чтобы не устроить лесной пожар.
С костром было
Стёпка понятия не имел о том, как будет выцарапывать гоблина из рук магов-дознавателей. Смутно рисовалось ему что-то вроде подземного хода в темницу, представлялась жестокая рубка со стражниками, выломанные решетки, погоня, крики в темноте, красивая финальная схватка с главным гадом и что-то ещё столь же глупое и неправдоподобное. А когда он пытался придумать что-нибудь настоящее, серьёзное, у него сразу портилось настроение, потому что ничего настоящего не придумывалось. Потому что если даже один маг сумел переиграть его здесь, в лесу, то что будет, когда они встанут против него всей своей чародейской палатой! Уроды!!!
Он вспомнил метнувшийся взгляд Стодара. Что он такое во мне увидел? Полыня тоже тогда в замке заметно смешался. Словно чудище узрел омерзительное, чешуйчатое и клыкастое. Стёпка повертел перед глазами руки с растопыренными пальцами. А вдруг эти маги могут видеть его виртуальную кошмарность? Видеть её даже без магического кристалла? Забавно. Не оттого ли они меня и боятся и исчадием поганых недр называют. Ну и пусть видят что хотят, я-то точно знаю, что я нормальный. И Серафиан ничего такого во мне, кажется, не разглядел. Уж он-то мне бы сказал.
Никто не потревожил его до самого утра. Ни Людоед, ни хищники, ни даже Старуха. Возможно, она и проезжала где-то неподалёку, но Стёпка её не видел. Он свернулся калачиком под плащом и заснул. Рядом с ним на котомке чутко спал Дрэга. И когда что-то трещало в кустах или в костре звучно стрелял сучок, дракончик поднимал голову и прислушивался. И его глаза пронзительно посверкивали в темноте чистейшими изумрудами.
* * *
Проснулся он, что называется, ни свет ни заря. Костёр давно догорел, было зябко и неуютно. От долгого лежания на твёрдой земле затекли руки и ноги, одежда казалась влажной; хотелось горячего чая и булки с маслом, хотелось просто нормально умыться с мылом, с тёплой и холодной водой, с сухим пушистым полотенцем… Хотелось домой. Он покопался в котомке, сжевал всухомятку кусок хлеба с мясом, поскоблил зубами твёрдый сыр, съел на сладкое несколько изюмин, накормил Дрэгу — и побрёл себе потихоньку штурмовать уже совсем недалёкий перевал.
Идти одному было невесело. Неуютно было одному. Даже Дрэга его покинул: сорвался с плеча, пометался туда-сюда среди кустов и исчез по каким-то своим неотложным драконским делам. Стёпка знал, что он всё равно вернётся, но ему хотелось, чтобы сейчас рядом был хоть кто-нибудь свой. Да разве объяснишь это дракончику.
Тропинок здесь не было, и он шёл напрямик, вверх, по всё круче и круче вздымающемуся склону. Иногда он оглядывался назад. Почему-то ему казалось, что он сможет увидеть вдали башни Летописного замка. Но везде был только лес, со всех сторон лес, волнами взбегающий на пологие сопки.