Подозреваемые

Каунитц Вильям Дж.

— А ты что-нибудь узнал? — спросил он, покосившись на лейтенанта.

— Я допрашивал семью Циммерманов. Они очень интеллигентные, богатые и приличные люди. Когда я только намекнул, что их мать могла быть мишенью нападения, они просто взбесились. «Невозможно!» — закричали они. Дочь сказала мне, что раз уж я не верю в то, что это был грабеж, мне надо покопаться в частной жизни Джо, поскольку ее мать чиста как первый снег.

— Как и все мы! — воскликнул Харрис. — Почему ты так уверен, что это было заказное убийство, а не грабеж?

— Потому, что свидетель сказал,

будто парень просто вошел в лавку и, окликнув Галлахера: «Эй, ты!», открыл пальбу. Нам также известно, что у парня неподалеку был фургон, на котором он хотел скрыться, и там сидел сообщник. Кроме того, не было никаких: «Руки вверх!», или «Откройте кассу!», или чего-то в этом роде. Ничего из обычного словаря грабителей. Человек вошел в дверь, чтобы совершить убийство.

— И ты думаешь, что целью был Джо?

— По логике вещей, он более вероятная цель. Для публики он был «Мистер Совершенство», но нам прекрасно известно, что его личная жизнь была другой, его нельзя было назвать ангелом.

— А кого, к черту, можно так назвать?

— С этим я не спорю. Но где-то должен быть мотив преступления, и я буду копать, пока не найду его. И когда я его найду, он станет путеводным огнем, который укажет мне, где искать убийцу.

— У тебя есть какие-нибудь идеи?

— Все, что у меня пока есть, — это подозреваемые. — Скэнлон посмотрел на Харриса. — Джо когда-нибудь рассказывал о женщине по имени Валери Кларксон?

Лицо Харриса застыло. Он старательно вспоминал.

— Насколько я помню, нет. Кто она?

— Одна из его любовниц. Мы вызвали ее на допрос, и она согласилась нам помочь, а потом исчезла. Только она, единственная из всех его подружек, не явилась в полицию.

— Твои люди разыскивают ее?

— Хиггинс, — ответил Скэнлон и продолжал: — А я не знал, что у Джо ребенок с синдромом Дауна.

— Оба ребенка приемные. Джо с женой взяли детей, которых никто не хотел усыновить. Дали им любовь, семью. Мальчик, кстати, запаздывает в развитии. Вот таким парнем был Джо Галлахер. У этого сучонка было золотое сердце. Не обращай внимания на всю ту дрянь, которую про него рассказывают. Посмотри на этих детей, и ты увидишь, каким человеком он был.

— Вы ладили между собой?

— Мы были друзьями. На Службе Джо был моим шефом. Его слово было законом.

— Вы никогда не спорили о делах?

— Конечно, всякое бывало, — сказал Харрис. — Но он всегда выслушивал мое мнение, а потом выносил решение. Иногда он соглашался со мной, иногда — нет.

— Я допрашивал Луизу Бардвелл и ее мужа, — произнес Скэнлон, наблюдая за реакцией Харриса при упоминании имени его любовницы.

— Что скажешь о ней?

— Странная дамочка. И у ее мужа явно не все дома.

— Люди все разные, Лу.

— Аминь. Вы все еще встречаетесь?

— Нет. Я уже давно ее не видел. Пожалуй, при нынешней вспышке СПИДа лучше не встречаться с бисексуальными женщинами. Одно дело, когда ты об этом не знаешь, а другое — знаешь и продолжаешь встречаться. Это значит, что у тебя тоже не все в порядке с головой.

— А ты встречаешься с кем-нибудь еще, кто имеет отношение к делу?

— Нет. —

Харрис перестал облокачиваться на дерево. — Я должен возвращаться, Лу. Я позвоню, если что-то узнаю.

Группа полицейских вышла из похоронного бюро и направилась по мощеной аллее через Остин-бульвар к бару «Мак-Джеку».

Подходили все новые участники церемонии, и среди них, облаченная с ног до головы в черное, с траурной вуалью поверх обесцвеченных волос, Гретта Полчински.

Скэнлон догнал ее на лестнице. Остановил, схватив за плечи. Лицо ее было накрашено очень ярко.

— Черное идет тебе, Гретта.

— Я пришла сюда, чтобы воздать почести мертвому, а не для того, чтобы ты заигрывал со мной.

Он придвинулся поближе и заговорщицки шепнул:

— Ты можешь что-нибудь мне сказать?

Она рассмеялась ему в лицо и повернулась, чтобы уйти. Скэнлон остановил ее.

— Я предполагаю, что такая заметная в обществе личность, как ты, может собрать кое-какие сведения для друга-полицейского, на которого и так уже все наехали.

Она выдернула руку.

— Я слышала, что твой мертвый лейтенант и его сержант жили как кошка с собакой. Харрис был шестеркой Галлахера. И Галлахер никогда не благодарил. Хотя, с другой стороны, все вы, полицейские, такие.

— Еще что-нибудь?

— Послушай, ты никогда не прекращаешь работать. Тебе надо жениться, тогда у тебя появятся другие заботы и ты не будешь все время стоять у меня над душой.

Скэнлон вскинул правую бровь.

— У меня есть один друг, который был женат три раза. У него всегда такой затравленный вид…

Он смотрел ей вслед, пока она поднималась по лестнице.

Джо Мак-Джеку был толстый человек с круглым подбородком и смеющимися умными глазами. Его глухой голос навевал мысли о туманных болотах Ирландии. Будучи владельцем шести баров, расположенных неподалеку от похоронного бюро, он знал по опыту, что похороны полицейских и пожарников всегда были подарком судьбы. «Прощание с мертвым — очень прибыльное мероприятие. Потому что парни на самом деле большие охотники до выпивки», — многократно говорил Джо Мак-Джеку своим сыновьям. Когда он узнал, что панихида по Галлахеру состоится в похоронном бюро Макгиннеса, то благоразумно отпустил постоянных барменов и заменил их своими сыновьями.

Тони Скэнлон с опаской остановился перед входом в бар «Мак-Джеку». Многочисленные инциденты научили всех начальников на Службе осторожности в День Святого Патрика и во время похорон полицейских. Бывало, что пьяные споры полицейских кончались стрельбой.

Скэнлон тяжело вздохнул и нехотя толкнул дверь. Когда он увидел разворачивающуюся в баре сцену, то понял, что перед ним — осязаемое подтверждение самых худших опасений.

Охрипшие полицейские шатались в толпе, приветствуя друзей. Тяжелое облако дыма висело под потолком. Гремел музыкальный аппарат, на откидной доске стойки шла игра в «очко». Полицейские столпились вокруг, следя за банкометом, высоким детиной в шпорах, свидетельствующих о принадлежности к конной полиции, и с трубкой из кукурузного початка в зубах.