Подозревается в убийстве
Шрифт:
— Не очень-то приглядное гнездышко, — сказал Херрготт Рад.
Мартин Бек ничего не сказал. Рад был хорошо осведомлен во многих областях. Но в любви, похоже, ничего не смыслил.
Лампочки голые, без абажуров. И всюду полная чистота. В чуланчике на кухне хранилась щетка, совок, тряпка.
Мартин Бек присел на корточки, рассматривая подушку. Волосы — двух родов: длинные русые и короткие, почти белые.
— Надо провести криминалистическое исследование. Притом очень тщательное.
Рад кивнул.
— Квартира
Посмотрел на Рада:
— Есть чем дверь снова опечатать?
— Конечно, — ответил Рад с необычной для него вялостью.
Они вышли.
Вскоре им встретился сотрудник, который нашел квартиру. Он дежурил на главной улице, его рыжие волосы бросались в глаза издалека.
— Молодец, — сказал Мартин Бек.
— Спасибо.
— Соседей опрашивал?
— Опрашивал, но ничего не узнал. Почти все пожилые люди. Они приметили, что иногда в квартире вечером кто-то появляется, но сами почти все рано ложатся, часов в семь. Мужчину никто не видел, только женщину. И тетка, которая её видела, предположила, что это могла быть одна из девушек, что в кондитерской работают. Но предположила уже после того, как я на это намекнул. Зато несколько человек видели в окно машину бежевого цвета. Кажется, марки «вольво».
Мартин Бек кивнул. Картина постепенно прояснялась.
— Хорошо поработали, — сказал он и поймал себя на том, что повторяется.
— Чего там, нам самим интересно было, — ответил сотрудник. — Жаль только, до этого Кая не добрались.
— Если только он существует на самом деле, — заметил Рад.
— Существует, — сказал Мартин Бек, направляясь к полицейскому управлению. — Можешь не сомневаться.
Откуда было Ронни Касперссону знать, что он попадет в ловушку, расставленную не для него. Новым парнем Магган оказался не кто иной, как Лимпан Линдберг, и квартира находилась под наблюдением. Это продолжалось с тех пор, когда еще Мартин Бек и Кольберг попытались задержать Лимпана по подозрению в убийстве и ограблении ювелирного магазина.
Правда, наблюдение велось на редкость вяло. Во-первых, сотрудники угрозыска старались держаться подальше от дома, чтобы не стать предметом насмешек Линдберга, во-вторых, у них в этом деле просто-напросто не хватало опыта.
Но Лимпан все равно учуял их присутствие, и, когда Магган привела Ронни Касперссона, он покачал головой и сказал:
— Неудачное место ты выбрал, Каспер.
А куда деваться Ронни Касперссону? И хотя Лимпан был лиходеем, но злодеем он не был, а потому тут же добавил:
— Ладно, Каспер, оставайся, у меня еще есть в запасе отличное местечко, уйдем туда, если они попытаются взять нас здесь. Да и с такой прической тебя никто не узнает.
— Ты думаешь?
Страх и уныние владели Ронни Касперссоном.
— Да
— Но ведь я-то никого не застрелил.
— А им все равно, так что брось ты об этом думать. Тем более, я же говорю, что тебя никто не узнает.
Линдберг много раз разыскивался полицией, он и сейчас подозревал, что находится под наблюдением, но относился к этому спокойно и, пожалуй, даже юмористически.
— Они уже приходили сюда с обыском, — продолжал он. — Два раза приходили, теперь можно рассчитывать на передышку. Одно паршиво, придется Магган и тебя кормить. Мало того, что я у нее на шее сижу.
— Ничего, — отозвалась Магган. — Как-нибудь перебьемся. Посидите на ливерной колбасе и вермишели, только и всего.
— Как только я смогу без риска наведаться в Сёдертунр, будет тебе и гусиный паштет, и шампанское, — сказал Лимпан. — Положись на меня. Теперь уже недолго ждать.
Лимпан обнял Ронни одной рукой. Он был на двадцать лет старше Каспера, и тот довольно скоро стал воспринимать его чуть ли не как отца — во всяком случае, как человека, способного его понять. А такие ему встречались редко. Родители? Люди каменного века. Завели себе хороший домик, машину — в рассрочку — и сидят, бедняги, таращатся на цветной телевизор. Думают только о том, как свести концы с концами и как им не повезло с сыном.
Общество для Ронни было чем-то абстрактным и враждебным, и управлялось оно кучкой самодовольных пешек, которые, в общем-то, лишь ненавидели его и его товарищей за то, что они есть на свете.
А Лимпан сумел все это переварить и не отчаяться, хотя отлично понимал, что заправляет в стране горстка богатых семейств и примерно столько же ни на что не пригодных продажных политиканов, которые выезжают на набившей оскомину лжи — скажем, о том, что все-де равны и всем хорошо.
Ронни Касперссон был отнюдь неглупым молодым человеком, он понимал, что жизнь основательно обманула его еще до того, как он начал жить по-настоящему, понимал и то, что многие его реакции наивны, причем к числу таких реакций относится общение с Кристером и многими другими, в том числе с Линдбергом. Он всегда легко поддавался влиянию волевых людей.
Что-то очень рано сломило Каспера. Может быть, пропасть, отделявшая его от родителей, — хотя они по-своему были ему дороги. Может быть, школа со всеми её реформами, которые чуть не сразу же подвергались пересмотру, и либо все шло по-старому, либо утверждалось нечто новое и непостижимое. Скажем, так называемая новая математика. От нее он только терялся, глупел и пропадало всякое желание учиться дальше.
Он посмотрел в зеркало и убедился, что выглядит, как тысячи других молодых парней.