Подозреваются все (вариант перевода Фантом Пресс)
Шрифт:
Шли годы, но мечта жила, хотя и претерпевала трансформацию. В незапамятные времена раннего детства мне представлялось, что это будет потрясающее произведение о любви. И конечно, любви несчастной, ибо в счастливой я ничего интересного не находила. Главной героиней шедевра была я сама, молодая девушка поразительной красоты и необыкновенных достоинств, питающая пламенные чувства к герою. Образ последнего был весьма расплывчатым, четко проступали лишь горящие черные глазища и усы, тоже черные. Первый поцелуй навсегда соединил героев при весьма романтических обстоятельствах. Дело было ночью, на опушке угрюмого черного леса. Бушевала страшная гроза, сверкали молнии, шел град,
С течением времени, оставаясь верной стремлению увековечить в своем творчестве сверхъестественные чувства, я несколько изменила реквизиты. Страшную ночь с громом и молниями сменил чудесный лунный вечер, погожий и ласковый, я сбрила усы герою, а лошадей и вовсе ликвидировала.
В дальнейшем жизнь вносила коррективы как во внешний, так и во внутренний облик моих героев, сцена первого поцелуя приобретала новые очертания, но почему-то, несмотря на все усилия, мне так и не удалось в своем творчестве сдвинуться с этой сцены.
Сменить тему заставил меня незначительный на первый взгляд случай.
Было мне тогда лет двенадцать. Однажды поздним вечером мама, ее сестра, моя тетка, и я сидели дома. Я читала книгу за столом, освещенным настольной лампой. Это был потрясающий детектив под названием «Страшный горбун». По мере чтения кровь стыла у меня в жилах. Я сама не заметила, как забралась с ногами на стул и скорчилась в очень неудобной позе, стараясь занимать как можно меньше места и подобрав под себя все конечности, чтобы в них не вцепилось нечто ужасное. Должно быть, вся моя фигура выражала панический страх, ибо тетка, случайно взглянув на меня, оставила на произвол судьбы свой пасьянс и больше уже не спускала с меня глаз. И вдруг произнесла нормальным спокойным голосом, каким обычно говорят о погоде:
— Вон он стоит за тобой.
С душераздирающим криком я слетела со стула, и потом целых три дня никакая сила не могла заставить меня войти в темную комнату.
Немного придя в себя и избавившись от страха перед ужасным горбуном, я осмыслила происшедшее и пришла к выводу, что преступление гораздо увлекательнее любви, пусть даже и сверхъестественной. И с этого времени я возмечтала написать детектив.
Годы шли, летело время, я вышла замуж, завершила образование, но никакие жизненные превратности не могли заставить меня отказаться от намерения написать именно детектив. Увы, со временем во мне самой выросла непреодолимая преграда к осуществлению заветного желания. Дело в том, что подлая судьба одарила меня чрезмерным воображением, которое очень мешало мне не только в творчестве, но и в жизни.
В жизни именно оно стало причиной осложнений в отношениях с мужем. Как-то в один прекрасный день я решила, что не вредно будет заставить мужа немного поревновать меня. Предпринимать какие-либо конкретные шаги для этого у меня не было времени, зато воображение имелось в избытке. И оно тут же заработало с такой силой, что не успела я опомниться, как увидела себя рядом с дьявольски красивым блондином. Не отрывая от меня восхищенного взора, последний из кожи лез, чтоб мне понравиться. Понятное дело, все его усилия уже заранее были обречены на неудачу, ведь меня интересовал не роман сам по себе, а лишь его имитация. Я всячески демонстрировала интерес к блондину, надеясь, что в конце концов муж встревожится. Все это продолжалось довольно долго, блондину надоело, муж вроде бы проникся желаемым чувством, и я решила, что настало время для заключительной сцены.
Упомянутая заключительная сцена, апофеоз всей задуманной мною операции, прорабатывалась
Получилось же все совсем не так, как было задумано. Сидим мы, значит, с блондином за столиком, выясняем отношения, все идет по плану, и вдруг, взглянув на дверь, я вижу, как в зал кафе входит муж с ослепительной блондинкой…
Не понравилось мне это — не было такой сцены в моей программе! Принявшись за следующую детскую рубашку, я начала по новой сцену объяснения с блондином. Добралась до места, на котором остановилась в прошлый раз, и тут опять входят в зал муж и ослепительная блондинка!
Отказавшись от борьбы с собственным воображением, я решила досмотреть, что же произойдет дальше. Муж и блондинка вошли, сели за столик. Она величественная, как королева, он рассыпается перед ней мелким бесом. Забыв про блондина, я всецело переключаюсь на них.
Вот муж встает и отходит к буфету. Я встаю, подхожу к их столику, сажусь рядом с блондинкой и спрашиваю ее:
— Простите, пожалуйста, не скажете ли, кто этот пан?
Удивленно взглянув на меня, блондинка спокойно отвечает:
— Это мой муж.
Я не поверила собственным ушам и на всякий случай еще раз внимательно осмотрела мужчину у буфетной стойки. Никаких сомнений, это мой собственный муж, как пить дать!
— Но ведь он женат! — произношу я с ужасом.
— Ах, проше пани, — снисходительно бросает блондинка, — что значит бумажка по сравнению с чувством?
Это было ужасно! Не знаю, что бы я выкинула в «Крокодиле», услышав такое, если бы в этот самый момент у меня под горячим утюгом не расплавилась с шипением пластмассовая пуговица. Грубо перенесенная в материальный мир, я не сразу смогла оторваться от лицезрения блондинки и мужа в зале «Крокодила» и пришла в себя только после безуспешных попыток поставить утюг сначала на чашку с водой, потом на масленку, пока он с грохотом не свалился на пол.
Образ блондинки оказался таким ярким и нахальным, что преследовал меня на протяжении долгих дней, заставляя подозрительно относиться к мужу, что в сочетании с необходимостью починить утюг привело к конфликтам в семье.
Или вот еще такой случай. Была у меня подруга, а у нее был брат. У брата в свою очередь были жена и мотоцикл, а сам он отличался полным отсутствием всяких способностей в области техники. Зато жена его была женщиной очаровательной, в присутствии которой наши с подругой мужья необыкновенно оживлялись. Мой муж еще кое-как держался, ибо Дануся, хоть и очаровательная, была не в его вкусе, но вот муж подруги при одном виде очаровательной Дануси рыл копытами землю, из глаз его летели искры, а может, если никого поблизости не было, ему даже случалось и заржать, выпуская огонь из ноздрей.