Подполье на передовой
Шрифт:
Такой поворот разговора не понравился Сперанскому. Он приготовился возразить, но Кроликов продолжал:
– И я хочу знать, господа: где сеть осведомителей, где план проникновения наших людей в рабочие кварталы, где, наконец, списки коммунистов и активистов Советской власти?
– Но вы же знаете, что...
– начал было Сперанский. Кроликов перебил его:
– Нет, не знаю, но должен знать, кто доставляет подпольщикам секретные данные из полиции, комендатуры и даже из гестапо. Кто подорвал автомашину с боеприпасами на новой дороге через плавни? Кто обстрелял штабной броневик на дороге к Абрау-Дюрсо? Я хочу и
Хочу знать, почему русские батареи так точно бьют по секретным немецким огневым точкам, которые не производили ни единого выстрела и, следовательно, не могли сами обнаружить себя? Я хочу знать... Черт! Вам понятно, что нам надо знать и чего мы не знаем?
– Нам понятно, что мы пока ничего не знаем, - с нескрываемым злорадством выпалил Сперанский.
Заметив растерянность начальника, Саркисов сказал, перебирая в руках искусно сделанную плетку:
– Человека надо расколоть. На все твои "хочу знать" можно получить ответ с помощью этой штуки. Нужно только исходный материал иметь.
– Между прочим, Саркисов верно сказал насчет материала. Ты ведь, Сперанский, кажись, на железной дороге работал?
– Работал... На вокзале, - отозвался он.
– Во-во. А мне там, - шеф ткнул желтым обкуренным пальцем куда-то через плечо, - намекнули, что паровозы что-то очень часто и одинаково ломаются. Ты бы присмотрелся там среди своих старых дружков. Глядишь, и попался бы материал для Саркисова.
Раздосадованный тем, что Кроликов опередил его, Сперанский пробурчал:
– А я уже присмотрелся. И смею заверить, не сегодня-завтра материал будет.
– А кто на примете?
– живо откликнулся Кроликов.
– Да так. Один старик. Машинист паровозного депо.
– Сперанский тянул с ответом, лихорадочно подыскивал жертву. Он готов был назвать любую фамилию, любого человека. Но вспомнить никого не мог.
– Один старый кадровый машинист.
– И тут неожиданно всплыло в памяти лицо человека, всегда с сомнением посматривавшего на кассира-таксировщика.
– Поляков. Сергей Поляков или Степняков.
– Поляков? Ну что ж. Поляков, Степняков - один черт. Давай-ка его сюда. Пусть Саркисов занимается с ним.
...И не знал Сергей Поляков, что над ним уже занесена рука палача. Не знал Степан Островерхов, что случайный выбор бывшего таксировщика нанесет смертельный удар по железнодорожной группе подпольщиков, руководителем которой был Петр Попов. Степан Григорьевич знал его по истребительному батальону. Связь с ним сейчас Степан Григорьевич Островерхов поддерживал через Андрея Логвинова. Вот и сейчас, сидя на корточках в подвале Семикиных, он обстоятельно объяснял руководителю подпольной группы в паровозном депо Андрею Логвинову, как можно незаметно и наверняка выводить из строя паровозы.
На острие
ножа
Со стороны цементных заводов доносились звуки незатухающего боя, а здесь, в доме Боднарей, было тихо и даже как-то празднично. Василий Евстафьевич Боднарь и его жена Екатерина Петровна сидели на веранде за самоваром. И так спокойны были их лица, так неспешно текла их беседа, что никому не пришла бы в голову
– Значит, так, товарищи, - говорил Островерхов, внимательно и изучающе осмотрев каждого присутствующего.
– Нами получены сведения, что полиция готовится к арестам в паровозном депо. Людей мы предупредили, и они пока скрылись. Но это пока. А дальше что?
– Бежать, - сразу отозвался быстрый в решениях Сергей Карпов.
– Куда?
– К партизанам.
– Напороться на патруль.
– Сергей прав, надо уходить к партизанам.
– Что ж, по одному их водить?
– серьезно спросил Островерхов.
– Не отрядом же отправлять?
– вставил Петр Вдовиченко.
Островерхов внимательно осмотрел подпольщиков. Все ребята хорошие. Сергей Карпов по совету Степана Григорьевича пошел на службу к немцам, выполняя там задание разведывательного характера. В полевую жандармерию с таким же заданием внедрены Владимир Юнашев, Петр Вдовиченко, Арсений Стаценко, Григорий Сечиокно. Во время отступления наших войск из Новороссийска они оказались отрезанными в районе Абрау-Дюрсо. Через Анну Зотовну Авдееву связались с Островерховым и по его совету устроились в немецкую комендатуру - в 617-й охранный батальон. Жандармы носили красные погоны. Поэтому жители называли их "краснопогонниками".
Карпов, Юнашев, Вдовиченко, Стаценко и Сечиокно собирали разведывательные данные, под видом арестантов переправляли к партизанам советских граждан, а также связных, носивших партизанам продовольствие и медикаменты. Связными были Татьяна Растригина, Студеникины: Нина, Зинаида и Анатолий.
Подпольная группа работала в сложных условиях, почти на передовой. Это требовало строжайшей конспирации от каждого ее члена. Конспирации и осторожности.
– Значит, ты, Петр Вдовиченко, против того, чтобы людей отправить к партизанам группой, отрядом? А почему бы и пет?
– А что?
– загорелся Карпов.
– Верно! Отрядом! Под конвоем. Мы и поведем. Только документы надо соответствующие.
– Какие?
– живо спросил Островерхов.
– Ну, предписание, подписанное шефом полиции, и список. С печатью. Только надо на немецком языке. Чтоб полицаи не поняли, а немецкие патрули не придирались.
Степан Григорьевич, пошуршав в кармане, развернул бумаги:
– Такие?
Подпольщики склонились над документами. Изучали не спеша, внимательно. Карпов рассматривал дольше всех. Затем достал свой пропуск, сверил подпись и печать. Наконец и он оторвался от бумаг и недоуменно посмотрел на Островерхова...
– Это что ж, сам господин Кроликов изволил проявить такую заботу о партизанах? Или я ни черта не понимаю.
– В общем, как я понял, документы подходящие, - улыбнувшись, ответил Островерхов.
– В таком случае, давайте обсудим все в деталях...
Неожиданно со стороны веранды донесся звон.
– Внимание, товарищи. Всем выходить в эту дверь! Там, в кладовочке, подвал. Я иду последним.
Подпольщики быстро и бесшумно скрылись за дверью. Островерхов внимательно осмотрел комнату, вытряхнул в карман пиджака окурки из пепельницы, протер ее рукавом. Стремительными движениями убрал от стола стулья, притаился у двери. Прислушался. С веранды доносился нарочито громкий певучий голос Екатерины Петровны.