Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР

Козырев Михаил Яковлевич

Откуда милиционеры берут деньги, чтобы окупить должность? Да оттуда же, откуда и их азербайджанские «коллеги» в 70-80-х годах – в основном с мелких коммерсантов. Тех, что работают на их территории. С ларьков, магазинов, складов, цехов и т. п. Отдельная статья доходов – «крышевание» явно незаконного бизнеса. Притонов, подпольных игорных заведений.

С игорными заведениями, кстати, вообще получается очень интересно. Их, как известно, в России запретили в 2008 году. Вернее разрешили, но только в специально отведенных для этого местах – игорных зонах. Назначили их целых четыре на всю страну – в Приморье, на Алтае, в Ростовской и Калининградской областях. В зонах, естественно, ничего так и не было построено, не говоря уж о том,

что ехать туда никто из состоятельных игроков и не собирался. Казино где были, там и остались – в крупнейших городах России. Только стали подпольными.

А чтобы работать в подполье, необходимо заручиться поддержкой проверяющих. В Московской области «крышу» для казино дали сами главные «проверяющие» – люди из прокуратуры региона. Кто их самих «крышевал» – следствие еще разбирается, но уже известно, что активную роль в процессе сыграл Артем Чайка, сын Генерального прокурора Юрия Чайки. И чем это отличается от описанных Земцовым порядков в Азербайджане?

4

Иногда – вот неожиданность! – в рядах современной российской номенклатуры начинаются «чистки». Долго идет подковерная борьба, и вот один из столпов режима рушится. Давно уже известно, что у него рыльце в пушку. Что на подведомственной территории процветают злоупотребления. Запредельная коррупция. Откаты. Провалены все значимые программы социальноэкономического развития. И что же, думаете, громкая отставка произошла потому, что наверху вдруг осознали всю глубину падения на местах? Отнюдь. Классический пример – ситуация с увольнением московского мэра Юрия Лужкова.

За двадцать лет его правления в Москве сформировалась система, один в один похожая на ту, что цвела в «ахундовском», а потом в «алиевском» Азербайджане. Городская экономика поделена на зоны ответственности, и у каждой зоны есть собственный куратор. Для того чтобы спокойно работать и чувствовать себя в безопасности от внезапных рейдов силовиков, надо делиться доходами с чиновниками. Исходя из размера этих доходов, определяется стоимость «места». Свой ценник имеют практически все – от начальника райотдела милиции до вицемэра.

...

Есть каста «доителей» – чиновников, силовиков, проверяющих. И есть «податная» социальная группа – всякого рода коммерсанты. «Коммерсанты» кормят «власть». А та с удовольствием их «доит».

Знали ли об этом в Кремле? Конечно же, были в курсе. Но команда заняться злоупотреблениями чиновников, связанных с Лужковым, прозвучала лишь когда сам московский мэр, отказался добровольно уйти в отставку. Как тот секретарь Азербайджанского райкома, что воспротивился решению Ахундова сменить его, Лужков встал на дыбы и попытался удержать свое кресло (и добавлю – разветвленный бизнес своей жены Елены Батуриной). «Сиди и не высовывайся. Если критикуют – помалкивай. Авось всплывешь где-нибудь еще», – эту схему поведения партийных функционеров в «хлебном» Азербайджане Лужков не воспринял. Он решил бороться, и тут же начались репрессии.

Думается, в современной России, покопавшись, везде можно найти немало такого рода историй. Пусть и не таких громких. Но схема одна. Есть каста «доите-лей» – чиновников, силовиков, разного рода проверяющих. И есть «податная» социальная группа – всякого рода коммерсанты. Отношения между ними строятся по описанной Земцовым схеме – «коммерсанты» кормят «власть». А та с удовольствием их «доит». И периодически подкидывает проблемы – то проверки, то точечные «посадки». Чтобы знали свое место.

Характерная деталь – вместе со сменой руководителя начинается и «зачистка» подведомственной ему территории. Все те, кто раньше сидел на хлебных местах и пользовался режимом наибольшего благоприятствования со стороны властей (в обмен, естественно, на ответную благодарность), оказываются вдруг фигурантами если не уголовных дел, то уж точно

расследований Счетной палаты. Эти люди прошлой эпохи постепенно «выкорчевываются», а на их место приходят новые герои-предприниматели. Те, которым доверяет новое начальство и которые будут этому начальству за доверие платить. Платить в самом прямом смысле.

Именно так развивался сюжет с увольнением Юрия Лужкова с должности мэра Москвы. Вслед за «патроном» из городского бизнеса были изгнаны и все близкие ему люди. Именно так произошло и с Марком Шерманом, который в начале 1980-х годов стал жертвой «кадровой революции» и последовавшей после этого «большой чистки» в Кустанайской области. Ну что можно сказать? История имеет свойство повторяться.

Глава VI Шесть цветов советской экономики

Но вернемся к предпринимательству в СССР. Естественно, оно не ограничивалось лишь подпольным производством товаров. Жесткая, зарегулированная и не отвечающая реальным потребностям общества советская плановая экономика создавала множество возможностей для предприимчивых людей. Ведь где есть спрос, там неизбежно появляется и предложение. В результате возникает причудливое сочетание «директивной», плановой экономики с вкраплениями, а иногда и целыми «гнездами» частной. Разные части этой «мозаики» функционируют по-разному и имеют различный статус с точки зрения советского уголовного законодательства.

В этой связи стоит обратиться к творчеству еще одного советского эмигранта, выехавшего из СССР примерно в то же время, что и Земцов.

1

Арон Каценелинбойген. Родился в 1927 году в местечке Изяславль (Центральная Украина), на территории бывшей «черты оседлости». Там, где в Российской империи разрешалось проживать евреям. Его отец, Иосиф Исакович, происходил из видного раввинского рода, готовил себя к религиозной карьере. Естественно, в условиях СССР 30-40-х годов такая карьера была невозможна.

Каценелинбойгены, как и множество евреев из Украины и Белоруссии, подались в Москву. Жили в Ростокино. Тогда это был ближайший пригород Москвы, где жители держали скотину и в основном кормились с огородов. Купили часть хлева, примыкавшего к хозяйскому дому, и превратили его в комнату. Точнее, в каморку площадью около 8 квадратных метров.

Светского образования Иосиф не имел. По-русски писал с трудом. Устроиться на работу ему удалось лишь разносчиком телеграмм. Семья жила очень бедно. Но сын, Арон, старательно учился. В войну эвакуировались в Самарканд. Там Арон поступил в Самаркандский институт народного хозяйства, затем перевелся в Московский государственный экономический институт, который окончил в возрасте 19 лет, в 1946 году.

Работал экономистом на промышленных предприятиях, начал публиковать научные работы по планированию и организации труда. С 1953 года – сотрудник Института экономики РАН СССР. Затем возглавлял отдел в Центральном экономико-математическом институте, был профессором МГУ Каценелинбойген сделал в СССР блестящую карьеру ученого-экономиста. Был знаком и вместе работал с будущим нобелевским лауреатом Леонидом Канторовичем.

Однако в 1973 году, попав в опалу у советских научных боссов, Каценелинбойген эмигрировал. Обосновался в США. Там преподавал в Пенсильванском университете. В 1978 году стал профессором Уортонской школы бизнеса при Пенсильванском университете, одной из лучших в мире бизнес-школ.

Так вот, одной из первых работ, опубликованных Ароном Каценелинбойгеном после выезда из СССР, стала статья «Цветные рынки и советская экономика», в которой анализировалась неформальная часть советской экономики. С тех пор это исследование стало одним из хрестоматийных по проблеме советского экономического подполья. Дополнительный вес ему придает то, что автор – отнюдь не бесстрастный исследователь. Каценелинбойген – непосредственный свидетель и участник многих процессов, проанализированных в работе.