Подразделение 000

Костин Сергей

Если первые два наименования у нас вызывали отвращение, то каждая найденная бутылка ценилась на вес золота. Собранный неимоверным трудом материал американец, предварительно извалявшись в пыли, относил в стеклотарный приемный пункт, где взамен получал три батона хлеба и литр молока.

На любые попытки отлучится на более дальние расстояния, немедленно прибегал Директор, много ругался и обещал, что мы сгнием здесь так же, как и листья.

Мы не обижались на Директора. В отличие от нас, он не мел улицы. Он их патрулировал. В составе милицейских новобранцев.

— Придержи

крышку.

Боб приподнял на вытянутой руке железную крышку бака, дожидаясь, пока я свалю в ящик очередную порцию мусора.

— Я есть хочу.

Если кого мне и жалко, так это американца. Один батон в день… Удивляюсь, как он стоит на ногах? Хотя, если вспомнить, по чьей вине мы занимаемся непрофессиональным трудом…

— Перекур! — объявил я. — На десять минут. Садись на скамейку. Только ноги Герасима убери. Смотри, не разбуди.

Совесть командира не позволяла отрывать от сна третий номер. Пусть спит. Пусть отдыхает. На его век работы хватит. И не руками, как у нас, недотеп. А мозгами. Мозги, как известно, как и честь, необходимо беречь смолоду.

— Милашка! — поправив связь-берет, вызвал я спецмашину. — Командир, как бы, на связи. Ты где?

Общаться со спецмашиной команде, то есть нам, категорически запрещалось.

— Заканчиваю поливать проспект, прогнусавила она, изменив до невозможности голос.

Милашке тоже досталось. Позор на всю жизнь. Спецмашина подразделения 000 работает поливочной машиной. Срамота! И все из-за какого-то лифта. Подумаешь, здание разворотили. Мы же его и собрали обратно. Главное, что никто не пострадал. Жильцы даже благодарности написали в огромном количестве. Боб лично бегал, принудительно упрашивал.

И перед теми, кто застрял, мы извинились. В устной, письменной и денежной форме. И после этого нас улицы подметать? Грязь собирать?

— Кончай перекур! — раздался над ухом грозный глас Директора. Нет, чтобы как все нормальные Директора подойти. Нет! С тыла, со спины крадется. Удовольствие он, что ли, испытывает от вида наших вздрагивающих тел?

— Да мы только что… — каждый раз одно и тоже. Только присядем, он тут, как тут. А нет чтобы, наоборот, там, как там. Или, вообще, не появлялся.

— Разговорчики! — Директор забрался с ногами на скамейку.

Боб, который эту самую скамейку драил битых полчаса, тяжело вздохнул.

Герасим приоткрыл один глаз и поджал под себя ноги, стараясь не задеть Директора.

— Кончай перекур! — продублировал я приказ вышестоящего начальства. Спорить или доказывать, что издевательство над спасателем есть величайшее преступление, не хотелось. Директор, который патрулирует улицы, не ответит ничего хорошего.

Подоткнув под посапывающего Герасима одеяло, мы с Бобом разобрали метла и «завжикали» по инкрустированному пластику прогулочных дорожек. Директор молча наблюдал за нашими нервными движениями и, поджав губы, кивал головой.

— Обиделись, да?

Мы с Бобом переглянулись. До сегодняшнего дня Директор не вступал с нами в разговорный контакт, ограничиваясь короткими

приказами и длинными головомойками. Нюх спасателя подсказывал мне, что сейчас может произойти нечто интересное.

— Думаете, одних вас обидели? — или Директор пожаловал к нам, чтобы поговорить о собственной тяжелой доле. — А вам никогда не приходилось бродить по улицам столицы в связь-фуражке и показывать гостям города места расположения общественных уборных?

Нам своих проблем хватает. А движение на главных проспектах регулировать и с туристами общаться, не наше дело.

— Молчите? — продолжил Директор и неожиданно пхнул в бок захрапевшего Герасима. — Вас спрашивают!

— Мм, — недовольно простонал несчастный Гера.

— А ты попререкайся! Развели тут, понимаешь, ночлежку.

За Герасима обидно. Человек, можно сказать, себя не щадит, на работе сгорает до самого конца, а его ногами.

Нет. Директор нас, конечно, любит. И заботиться о нас постоянно. Как праздник, обязательно грамоту или медальку приказом оформит. Правда, после праздника другим приказом все отнимает, но ведь внимание и спасателю приятно.

Мы часто у Директора в кабинете бываем. Выстроит он нас перед столом, Герасима на стулья подле стены уложит и любуется. Молча. А мы, как глупые спасатели, разглядываем пол, на котором красным мрамором выложен девиз подразделения 000: — «Каждый спасатель мечтает стать Директором, но не каждый Директор способен стать спасателем».

— Вот что, молодцы! — Директор спрыгнул со скамейки, оставив на ней протекторы фирменных ботинок. Боб в очередной раз скорчил кислую физиономию. — Бросайте метла и встаньте передо мной, как спасатели перед своим Директором. Сергеев, доложите, как положено.

Придерживая Герасима под мышки, мы вытянулись более-менее в постойке смирно:

— Команда спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать по вашему приказу построена, — не отдавая честь, руки Герасимом заняты, доложился я. — И хотя служащие подразделений 000 не подчиняются постовым регулировщикам… — смех Боба и полусонное хихиканье Герасима. — Мы рады вас приветствовать, товарищ Директор.

— Договоришься, Сергеев, — погрозил мне регулировочным жезлом Директор. — А теперь слушайте меня внимательно. Только что получен приказ. Отстранить вас от штрафных работ по благоустройству города и отправить команду по вызову. В городе ЧП, товарищи. И столица ждет вашей помощи.

Нюх спасателя меня никогда не подводил. Интересно, что случилось на этот раз? Перевозка мебели, или сбор кофе на подшефных полях?

— На шпиле Восточной башни сидит человек и взывает о помощи!

— Не! — разом замотали мы подбородками. — Мы лучше улицы подметать будем. Чистота улиц нам дороже.

— Я понимаю, что собирать бутылки безопасней, — по-доброму, по-хорошему, улыбнулся Директор. — Но человек, забравшийся на Восточную башню не рядовой налогоплательщик. Это…

Директор обнял нас могучим захватом и прошептал имя сумасшедшего, который с дуру залез не туда, куда следовало.