Подробности войны
Шрифт:
– Любите, так радоваться надо, - сказал я, - чего бояться-то?!
Мы ночевали в немецких блиндажах. Утром Анатолий сказал мне:
– Товарищ капитан, что делается-то?!
– Что случилось?
– спросил я.
– Да утром я выбежал в траншею, а Зина от комбата выходит.
– Ну и что? спокойно рассудил
– А то, что грех большой. Разве можно в такое время?
– Суеверие это, Анатолий, я, - выбрось из головы.
– Ну дай бог.
Он вообще часто обращался к богу, когда
Весь день мы шли по пятам отходящего противника. Вечером немцы закрепились на полотне железной дороги. Мы вынуждены были устроиться на ночлег в осушительной канаве, удаленной от насыпи метров на двести и идущей параллельно ей. Поужинали. Заяц и Михеев устроили нам что-то вроде убежища: вкопались в снег, выстлали лапником дно канавы, постелили полушубки, и, усталые, мы расположились на ночевку. Уже засыпая, услышали, как часовой окликнул кого-то:
– Стой, кто идет?
Кто-то ответил. Вскоре плащ-палатку откинули, и Заяц тихо сказал:
– Товарищ капитан, замполит полка.
– Черт его принес, - произнес Иван Васильевич, поднимаясь и громко зевая.
– Что это вы так рано на насест, как куры?
– спросил замполит.
– Устали.
– А посты проверили?
– Конечно.
Капитан Власов был недоволен, что мы улеглись перед немцами как в своем доме:
– Беспечность проявляете!
Нам не понравились эти слова. Замполит понял, что перехватил, начал объяснять и оправдываться:
– Я тут Ухина послал проверить второй батальон. Жду не дождусь, когда он доложит. Посылаю за ним ординарца, а Ухин, оказывается, спит в своей землянке и никуда не выходил.
– Судить надо, - сказал комбат.
– Так вы тоже спите, а на левом фланге у вас разрыв с двенадцатым полком.
– - Ну и что?
– Все может быть, вот что.
– Если я сам, как пеший посыльный, не бегаю, значит, уже беспечность? спросил комбат.
– Все-таки пойдем посмотрим.
– Ну сходите, я вам офицера в сопровождающие дам. Я устал как черт... Измотаешься, а утром- опять вперед.
– Все так!
– Все, да не все...
– А кто не так?
– Что мы, дети, что ли?
– вскипел Иван Васильевич.
– Вы завтра на лошадку и поскакали, а мы пешком. Есть разница?
– Ну тогда я пойду один, раз уж так устали. Не могу допустить, чтобы немцы ваших пулеметчиков в плащ-палатке спящих к себе унесли.
– Попробуйте их унести.
– С этими словами комбат поднялся, вылез из убежища, лихо надвинул кубанку набок.
– Я готов.
Замполит начал снова оправдываться:
– Надо же показаться, воодушевить.
Комбат не соглашался:
– Каждый должен за свое отвечать, а то лезем в любую дыру, солдат как ребенок стал.
– Ну-ну, ты не в царской армии.
Я тоже вылез из убежища, и мы вчетвером пошли на левый фланг. Прошли метров триста. Часовые окриками "Стой, кто идет?" - не раз останавливали нас. Подошли к мостику через канаву, под которым солдаты соорудили спальню: тихо, уютно и надежно. Они копошились, устраиваясь на ночлег. Мы не стали их тревожить, а вылезли из канавы и, обойдя сверху, снова запрыгнули в траншею.
Наконец подошли к тупику. Там два солдата лежали в канаве, третий стоял у пулемета.
– Ну как дела?
– спросил замполит полка.
– Нормально, товарищ капитан.
– Ты меня знаешь?
– А как же, на формировке вы выступали у нас.
– Ну, молодец!
Комбат спросил:
– Ужинали?
– Принесли. Нам все доставили.
– Не холодно?
– А мы тулупом разжидись, так спим в нем по очереди.
– Молодцы!
– Товарищ капитан, - обратился пулеметчик.
– Ну?
– А вот мы насыпь возьмем, так куда дальше пойдем?
– Тосно будем брать.
– Я до войны в нем бывал.
– Ну вот видишь, знакомые места посмотришь.
На обратном пути вытянулись опять цепочкой: Заяц я, замполит и комбат. Уже миновали мостик, запрыгнули в канаву, прошли полсотни метров, когда замполит спросил:
– Ты что, комбат, себе этот мостик не взял? Под ним спокойнее и теплее. Да и Зина, смотришь, под бочок привалилась бы...
Никто не ответил. Замполит повторил вопрос громче. Опять никто не ответил. Тогда замполит спросил:
– А где комбат?
Ивана Васильевича не было.
– Отстал, наверное, - сказал я.
– Сейчас сбегаю. Я подумал, что он застрял у солдат под мостиком. Подбежал к нему, сунулся в темноту.
– Кто там еще? Чего надо?
– спросил меня грубый голос.
– Ребята, комбат не у вас?
– А-а-а, товарищ капитан. Залезайте, погрейтесь.
– Комбата, спрашиваю, не видели?
– А ну-ка, Васюнин, сбегай посмотри!
Васюнин вскоре вернулся.
– Был у пулеметчиков. Как, сказали, ушел, так и не возвращался.
Я поднялся на мостик и увидел Ивана Васильевича. Он лежал и улыбался.
– Иван Васильевич, вы что?
– удивился я.
Он продолжал улыбаться золотым зубом. Нагнувшись, я увидел, что пуля вошла в висок. Солдаты подняли тело Ивана Васильевича, и, когда поднесли к замполиту, тот спросил:
– Ну что там еще?
Я подошел к Власову, он увидел и испугался, попятился. Но я уже не мог сдержать себя:
– Ты, сволочь, зачем сюда пришел?!
– В трибунал пойдешь, - взвизгнул Власов.