Подробности войны
Шрифт:
За немцем, в ногу с сержантом, шагает солдат. Он на изготовку держит автомат и с гордостью посматривает то вправо, то влево, а лицо у него дочерна загорело, будто с курорта. Вся его поза и движения - это смесь нарочитой небрежности, подчеркнутого безразличия ко всему окружающему и гордости за миссию, которая на него возложена. Шутка ли, они с сержантом, оказывается, заметили и схватили в пленной солдатской массе спрятавшегося там Гитлера!
Сержант торжественно подошел ко мне, взял лихо и привычно под козырек, громыхнул
– Товарищ генерал! Разрешите доложить! Вот фюрера захватили. Фашистского верховного главнокомандующего.
Я посмотрел на пленного. Голова у него была втянута в плечи, ноги дрожали, грязные струйки пота текли по лицу. Живого Гитлера я, конечно, никогда не видел, но показалось, что пленный очень смахивает на изображение Гитлера в карикатурах.
К тому времени толпа ездовых, шоферов и других солдат окружила конвой и меня с моими людьми. Все с любопытством, удивлением, радостью и презрением рассматривали захваченного немца, который стоял ни жив ни мертв.
– Гитлера поймали!
– весело кричал солдат на всю улицу, выбираясь из толпы. Его, видно, распирало желание сообщить об этом всем, кто проезжал или проходил мимо.
– Где поймали?
– На передовой.
– Ну да, будет тебе Гитлер на передовой! Он, говорят, в бункере сидит.
– Да нет, в колонне пленных опознали.
– Дак ведь он не военный, как он туда попал?
– А вишь ремень с портупеей?
– Погоны вполне мог сорвать...
– Эти отломят по "Отечественной"!
– Нет, поболе, пожалуй, по "Знамени"!
– Вот повезло чертям!
– Под конец войны всем повезет!
– Всем, кто жив останется.
Мой адъютант непривычно подмигнул мне, по-дружески, что ли, по-свойски, чего он никогда себе не позволял, и тихо, с восторгом проговорил:
– Вам, товарищ генерал, повезло. У нас дивизий-то сколько? Штук четыреста, верно? А он вот именно нам, нашей дивизии, достался.
Наклонился надо мной (он был выше меня на две головы) и прошептал так, чтобы никто не услышал:
– За фюрера, товарищ генерал, меньше Звезды не дадут. Вторую, значит, получим.
Одну Звезду Героя Советского Союза я к тому времени уже имел. На какой-то миг я, может быть, тоже поддался влиянию толпы. Скажу тебе откровенно, и у меня сердце немного подскочило и запрыгало. Чем черт не шутит?
Но когда внимательно пригляделся к немцу, испытал состояние похмелья, иначе говоря, разочарование. Уж больно он выглядел жалким и доверия не внушал. Но все-таки надо было проверить.
– А ну-ка вызовите сюда переводчика!
– распорядился я.
Прибежал молоденький розовощекий младший лейтенант.
– Сынок, - сказал я, - допроси его.
И тот быстро, по ответам, которые
– Ты спроси его, - предложил я, - почему он эту дурацкую челку отпустил.
– Это красиво, как у нашего фюрера, и потому ото всех большое уважение имел.
– А френч и ремень с портупеей тоже для этой цели?
– Я, я, я, - угодливо улыбаясь, подтвердил портной.
– Вот подлюга, - сказал мой адъютант, капитан Корокотов.
Я посмотрел на адъютанта, и тот быстро поправился.
– Он, товарищ генерал, не только подлюга, он еще и дурак!
Я хотел уже распорядиться, чтобы этого человечка отпустили, но адъютант подлил масла в огонь затухающих наших страстей.
– Товарищ генерал, - сказал он, - а вы знаете, что у Гитлера на правом боку должен быть шрам?!
– Да ну?
– удивился я.
– Его в первую мировую войну француз кольнул штыком, вот у него шрам-то и остался. Это нам в училище говорили.
И, можешь себе представить, я клюнул на провокацию этого мальчишки, этого хохмача-адъютанта. Может, он посмеяться надо мной захотел? Будет, дескать, генерал немца осматривать или нет?
Но я поддался: уж очень хотелось, чтобы это был фюрер, а не простой портняжка. Потому распорядился ввести немца в пустой дом, там мы внимательно освидетельствовали его кожные покровы с левого и с правого бока, но никаких травм не обнаружили. При этом немец, не понимая наших намерений, визжал, как поросенок, которого собираются резать и на виду у которого точат нож с этой целью.
Я приказал отпустить пленного. Он убежал под хохот, свист и улюлюканье солдат. Смотреть, как он удирает, было смешно и жалко.
Примерно часа через два, когда я собирался выдвинуться на наблюдательный пункт дивизии, портного снова привезли ко мне.
Только я переговорил с командармом по радио и углубился в карту, как услышал бодрый и уверенный голос:
– Товарищ генерал! Разрешите доложить?
Поднял голову от карты, смотрю: стоит здоровенный сержант, рядом с ним такой же верзила солдат, а между ними все тот же немец. Кривая, извиняющаяся и жалкая улыбка искажала его лицо. Адъютант хохотал. Я рассмеялся.
– Братцы, - сказал я, - этого пленного я уже видел. Вы думаете, это фюрер?
– Как две капли воды, - гаркнул сержант, отчего портной вздрогнул и присел от страха.
– Это городской портной. Отпустите его. Пусть идет отсюда.
Солдаты недоверчиво посмотрели сначала на немца, потом на меня, присвистнули. Я посмотрел на них. Они как по команде одновременно взяли автоматы за спину. Я предложил:
– Шагайте, ребята, в полк - настоящего фюрера добивать.
Неудачники взяли руки под козырек, схватили немца под локти и, недовольные, вынесли его на улицу.