Подростки
Шрифт:
— Вы очень строги, мадам. Нельзя же так. Джентльмен спать желают.
— Вы не спать сюда были призваны. Пожалуйте, в свои апартаменты, сэр.
— А если нам захочется ищщо?
— Хорошего понемножку. В одни руки два раза не отпускаем.
— А если мы ищщо станем в очередь?
— Мы Вас запомнили, сэр. Вы не сможете обмануть нашу бдительность.
— Лена!
— Что?
— Давай еще сделаем.
— Нет. Я уже никакая. Я устала. Иди к себе.
— А в другой раз?
— В другой раз и поговорим. Иди, спокойной ночи.
— Уже
— Ничего не «каюк». Будем спать до десяти. Завтра выходной.
— Я пойду. Люблю тебя.
— Иди.
— А ты меня что, не любишь?
— С чего ты взял?
— Ты мне не говоришь об этом.
— Говорю.
— Не слышу.
— Иди.
— Не слышу.
— Люблю. Иди.
— Вот теперь я пошел.
Вечером следующего дня мы пошли на танцы. Было так классно. Роман так и сказал: «Пойдем, коза, попрыгаем, ножками подрыгаем». Попрыгали и подрыгали на славу. Девчонки смотрели на моего кавалера с нескрываемой завистью.
А через четыре дня он уехал.
Хорошая поговорка есть. Любишь кататься, люби и саночки возить.
Катались мы все дни, что он гостил у нас. Как нас не застали предки — уму непостижимо. Сколько сладостных заездов мы совершили? Штук пять, не меньше. И каждый старт завершался полновесным финишем. Роман не слушал всех моих опасений и делал, и делал. Я успокаивала себя тем, что в моем календарике красным цветом было отмечено двадцать второе сентября. Получалось, что небесная канцелярия с нами заодно. Поэтому я позволяла ему все, да и сама этому радовалась.
Двадцать второго ничего не произошло. В это день я пошла в школу во всеоружии.
Я боялась, что процессы могут начаться прямо на занятиях. Но день прошел, и никаких намеков. В легком волнении прошел следующий день. Обычно по мне можно было сверять куранты. А тут… Двадцать третье число.
Двадцать четвертое.
Двадцать пятое.
Двадцать шестого я запаниковала. Я поняла, что забеременела. Очевидно было, что это итог моих забав в самом конце лета. Но с кем? И Толик, и Роман могли с одинаковым успехом претендовать на авторство.
Меня охватил ужас.
На следующий день я уже ничего не ждала, я проверяла свои ощущения. Да, меня определенно тошнило. Да, хотелось солененького. Я разревелась. Что делать?
Было желание броситься к матери. Я даже подошла к ней, но она была чем-то занята и так на меня рявкнула, что я решила: нет, нужно как-то по-другому. Но как? Мне ведь только в ноябре будет шестнадцать. Засмеют все. Я стала листать литературу. Нашла у матери одну книжку. «Про здоровый быт». Мой быт был не таким здоровым, как там описывалось, и эта книжка мне помочь уже не могла.
«Девушка не должна» — вот основная мысль одной из глав, а что делать, если девушка залетела. Нет ли домашних средств? Таблеток каких. Горьких, горьких. Я согласна. Есть в природе таблетки, но «до». Или «после», но сразу. Но ни «до», ни «после» мне их никто не предложил. Боже, какая я дура.
Где он, мой омут?
Еще один день.
Что-то когтистое сжало мое сердце и не отпускало.
Еще день.
Ничего.
Кошмар.
Тетрадь Миши
В один из вечеров встретился и поговорил с Наташкой. Чудо в юбке! Видите ли, она больше не хочет со мной встречаться. Баба с воза — кобыле легче. Я едва сдержался, чтоб не сказать ей это. Хотя, сказать честно, я ей был благодарен.
За наши встречи, за любовь, мне все-таки кажется, что мы были влюблены друг в друга. За то, что позволила мне все, что я хотел. Словом, за все, что было.
После разговора, ей-богу, полегчало. Хотя где-то в глубине души остался во мне какой-то чисто спортивный интерес к Наташке. Хотелось бы сделать с нею еще разок, чтобы и ее довести до вершины ощущений. Я даже попытался пойти на контакт. Ей с Тоней выпало убирать в мастерской, я вошел к ним и сказал Тоне, что ее вызывает классуха. Когда она ушла, я подошел к Наташе сзади и обнял ее.
— Убери руки, — сказала она.
Каким тоном она это сказала! Я отодвинулся, словно обжегся. Через пару минут возвратилась возмущенная Тонька и стала укорять меня, что я ее обманул, что сегодня не первое апреля.
— Не бушуй, что ты раскудахталась, — сказал я ей.
— А ты зачем сюда приперся? Мюнхаузен! — она стала махать на меня веником.
— Отвали ты от меня, коза! Сама простая, как пиджак Мао Дзедуна!
— Сам ты пиджак, сейчас будешь подоконники протирать.
— Если ты будешь такой злюкой, то никогда не выйдешь замуж.
— За такого кобеля, как ты, лучше и не выходить вообще.
— Что-то вы увлеклись, давайте приостановим диспут, — вмешалась Наташа.
— Давайте приостановим, — согласился я.
Тонька еще долго бурчала и не могла успокоиться.
Купленные с таким трудом резинотехнические изделия вопреки моим грандиозным планам оказались невостребованными. Катенька, которую я стал кадрить, водила меня за нос и не допускала к заветным рубежам своей невинности. Наташа отпала по вышеописанным причинам, и когда моя мужская действительность, разбуженная последней короткой близостью, стала нестерпимо требовать своего, тогда я, как шанс последней надежды, бросился штурмовать оставленную по весне высоту по имени Лидка, но и тут меня ожидало фиаско.
— Лидочка, — ворковал я, прижимая ее в раздевалке спортзала.
— Да, я Лидочка, — отвечала она, отталкивая мои лапы.
— Давай пообщаемся, когда все уйдут.
— Общайся, у меня нет тайн от одноклассников.
— Ну, что ты, — я понижал голос до шепота, — у нас с тобой есть тайна.
— Какая?
— Ну, ты что, разве все забыла? — я старался говорить тихо.
— Мне просто нечего забывать, — она слегка краснела.
— Неправда, ты покраснела, ты все помнишь. Лид, давай встретимся.