Подростки
Шрифт:
— Да нет, это просто так, вставай, позавтракаешь.
— Сейчас иду.
Я услышал, что она встала, я слышал, как она шуршала одеждой, это было очень долго, мне вдруг захотелось заскочить к ней в комнату, схватить ее, теплую от сна, и повалить в кровать, ласкать ее полуодетую, овладеть ею.
Стояк распирал мои спортивные брюки, болели кончики пальцев, я мучительно хотел любви, я страдал от физического желания, я представлял ее в тонком, полупрозрачном халатике, я мысленно расстегивал его и нежно целовал соски ее крепких грудок,
Наконец дверь открылась, и я оторопел.
Тетрадь Ани
Я — Ежова Аня. Мне исполнилось пятнадцать лет. Перешла в девятый. Дружу с парнем старше меня на год. Он перешел в десятый. Близости между нами еще не было, я этого боюсь. Он все время настаивает, говорит, что будет осторожен. Но я боюсь. Еще я боюсь, что он бросит меня, если я ему не дам. Девчонки говорят, что если парень сильно хочет, то он может найти себе на стороне. Я влюблена в Андрея и хочу, чтоб он был со мной.
Вчера у нас было свидание, все было как обычно, рассказывать или нет?
Мы договорились встретиться в восемь у школы. Когда я пришла, он меня уже ждал. Мы немного погуляли, стало совсем темно, Андрей обнял меня, и мы пошли на наше место. Тихий угол, где мы обычно сидели, там нам никто не мешал.
Мы сели, и Андрей сразу начал меня целовать, он обнимал меня левой рукой, его правая рука легла мне на грудь, он стал расстегивать мою блузку.
— Андрюша, не надо, — шепнула я.
— Ну что ты глупенькая, — он протиснул ладонь под лифчик, тронул сосок груди.
— Андрей, ну не надо.
Он меня совсем не слушал, да и протесты мои — это так, скорее ритуал. Он стал целовать меня взасос. Его язык оказался у меня в рту. Он перестал гладить мою грудь, я почувствовала его ладонь на своем колене.
Я схватила его за руку, но он был сильнее, его ладонь двинулась вверх, скользнула под край юбки, выше, выше, затем, словно дразня, ниже и снова вверх, и вот я почувствовала его пальцы на лобке, он гладил меня через трусики.
— Андрюша, перестань, Андрюша, — чуть не плача, я тяну вниз его руку.
— Ну что с тобой, я же не делаю тебе ничего плохого, я даже не шевелю рукой.
— Вот и не шевели.
— И не шевелю.
Он вновь целует меня, и голова моя идет кругом.
— Ты обещал не шевелить.
— Ну рука же у меня не каменная, она сама слегка шевелится.
— Ага, слегка.
— Какая у тебя тугая резинка.
— Ничего не тугая.
— Но почему же я ладонь не могу продвинуть?
— Потому что нельзя.
— Вчера было можно, а сегодня нельзя?
Мы опять целуемся, ему наконец удается проникнуть всей ладонью под резинку, мне щекотно и волнительно, я тесно сжимаю ноги, он же настойчиво старается продвинуть пальцы вниз.
— Ну, Анечка, ну, пожалуйста, ну, пожалуйста…
— Боже, не надо, Андрюша, Андрюша, не надо.
— Анюта, ну не сжимай
И у меня нет больше сил противиться, и я слегка раздвигаю ноги…
В ту же минуту его горячая ладонь ложится на мою, ну не знаю, как сказать, Андрей называет это место «твой островок», можно погладить твой островок, говорит он иногда, теперь мой островок в его власти.
Он двигает ладонь и слегка проникает пальцем в мою щелочку, и я умираю.
Я умираю, я умираю, я умираю…
Я, уткнувшись носом в его шею, шепчу что-то нечленораздельное, уже сама двигаюсь на его пальце, и невыносимая, сладкая судорога пронзает мое тело.
Такая у нас с Андрюшей любовь.
Я все еще вздрагиваю, мы дышим жарко, я всем телом ощущаю его неудовлетворенную страсть, теперь он берет мою руку, он ведет ее по уже хорошо знакомой мне дорожке, когда он успел расстегнуть брюки, я касаюсь его пальцами, он горячий, он большой, он твердый. Андрей впивается поцелуем в мою шею, боже, завтра опять будет засос, успеваю подумать я, а сама слегка оглаживаю его чудное орудие, Андрей издает хриплый стон, и сильная горячая струя выплескивается мне в ладонь, Андрей кусает меня в плечо, от неожиданности я вскрикиваю, и мы замираем.
— Тебе хорошо было? — спрашивает он.
— Хорошо, а тебе?
— И мне, но нам обоим будет еще лучше, если сделаем все по-настоящему.
— Нельзя, милый.
— Ну почему, у тебя что, есть кто-то другой?
— А то ты не знаешь, кто у меня есть.
— Кто?
— Ты, мой дурашка.
— Оно и видно, что дурашка. Аня, давай ты станешь моей.
— Я и так твоя.
— Совсем моей.
— Я совсем твоя.
— Не совсем.
— Совсем.
— Ты меня не любишь.
— Люблю.
— Любила, ты бы меня не мучила.
— Как я тебя мучаю?
— Не даешь по-настоящему, ты не понимаешь, как нам, парням, это нужно, ты не представляешь, как мне хочется.
— Я боюсь.
— Ну давай я куплю этих самых… резиночек.
— Ты с ума сошел, да и кто тебе их продаст.
— Я достану, Анюта, достану, давай, а?
— Ты меня перестанешь уважать.
— Я еще больше буду тебя любить, Анечка.
— Ой, ну тебя, давай помолчим лучше.
И мы молчим, над нами черное звездное небо, начало лета, мне пятнадцать лет, я влюблена, и жизнь кажется мне прекрасной.
Тетрадь Димы
Вести записи — идея Наташки. Все молчат, я и не знаю, ведет ли их кто, кроме меня. Наташка, правда, пару раз спрашивала, но так, вроде в шутку. Но я вот веду, и даже интересно. Приходится прятать от родителей и сестры, но у меня есть местечко, где никто не найдет.
Меня зовут Дима, мне в мае исполнилось пятнадцать. Настало лето, нет уроков, и я с пацанами гоняю на велике с утра до ночи. Предки часто загоняют нас с сестрой вкалывать в огороде, но с этим ничего не поделаешь — надо.