Подрывник
Шрифт:
— А милиция? Как она его терпит.
Он рассмеялся.
— Ты знаешь, кто сейчас один из двух заместителей начальника нашего горотдела?
— Нет.
— Тот самый опер, что повязал нас двадцать лет назад. Тогда он был начинающим оперативником, лейтенантом. Кличка Погон. Когда меня взяли, именно он позвонил отцу, а затем подменил показания, и заставил Бизю взять всё на себя. Так что я, брат, не на одном крючке, а на двух.
— Они как-то связаны с собой? Этот твой опер и Бизя?
— Да, у них общий бизнес.
— Торговля
Глаза Антона расширились.
— Ты-то откуда это знаешь?
Игорь довольно усмехнулся.
— Да так, старые связи. В этом городе трудно что-то скрыть.
Федосеев удивленно покачал головой.
— Однако. Это, брат, ты круто завернул.
Он налил еще, и уже выпив и закурив сигарету, Игорь прищурился и спросил: — А если я тебя сниму с этих крючков?
— Каким образом?
— Не знаю ещё, но с Бизоном мне всё равно придётся бодаться до конца. Так что могу и тебе по старой дружбе помочь.
— А я думал ты после такого наката из Кривова уедешь.
— Куда?
— Ну, не знаю, ты же вольная птица. Тетя Клава мне регулярно рассказывала про все твои странствия. Я только успевал на глобусе сына флажки ставить: Воркута, Анадырь, Антарктида, остров Врангеля.
— Знаешь, всё это тоже приедается. Я первое время всё по морю западал. А потом один рейс, да чуть ли не кругосветка. Второй такой же, третий. Потом Север меня заманил. Одна зимовка, вторая, третья. Тоже надоело. Всё видел: Африку, Америку, Австралию. Золото мыл, уголь рубал. И всё надоело. Ностальгия замучила. Захотелось пожить дома, на родине. Жениться, в конце концов. Последние годы один и тот же сон замучил. Вхожу, будто, в родной дом, а там яблоки лежат на столе, антоновка. Я беру, ем, кислятина ещё, а я всё равно ем. И запах! Какой у них запах, как он мне снился. Дом тот уже давно сгорел, а сниться как прежде.
Кежа чуть помолчал.
— Чем у нас тут заниматься собираешься? — спросил Антон.
— Я часть денег вложил в квартиру, ремонт. А так дело свое хочу открыть — автосервис. Я же классный моторист. По звуку тебе любую неисправность определю. Так что терять это все уже не охота.
— И как же ты собираешься бороться с Бизоном?
— Я же говорил, не знаю. Но ты мне сейчас как раз и подскажешь.
Антон улыбнулся, ткнул в пепельницу сигарету.
— Однако у тебя самомнение. И как я тебе помогу?
— Ну, ты же знаешь всю эту канитель. Где у них слабые места. За оружие их можно хорошо пошустрить.
— Можно. Но тогда они притянут и меня. Всё же я директор этого завода. Хотя, там больше завязан главный инженер. Он всем этим рулит, я только делаю вид, что ничего не замечаю — закрываю глаза. Так что как минимум меня снимут. А максимум — посадят. Но не на много. Может, Бог даст, отделаюсь условником.
— Жалко такое место терять? Почти ведь наследственное.
— Да нет, уже не жалко. Как оказалось, мы не нужны уже государству. Завод почти сдох, там сейчас у нас агония.
— Какой?
— Тот самый протокол, первый, с моей личной подписью.
— Да, это приличный геморрой. Но, за давностью лет всё это должно списаться?
— В том то и дело, что сейчас это мне ни к чему. Я хочу уйти с завода, выставить свою кандидатуру на пост мэра. Слыхал, что у нас с прежним мэром произошло?
— Пристрелили прямо на свадьбе?
— Ну, почти что так. Невесту убили, а потом он и сам дошёл. Шансов у меня много, а Бизя и вся эта камарилья не хочет меня пускать в администрацию.
— Почему?
— Я им нужен на заводе. Зачем с новым человеком связи налаживать, когда тут свой, и копейки ему платить не надо. У них есть свой кандидат на это место. И если я только рыпнусь насчёт выдвижения, они весь компромат пустят в ход.
— Понятно. И где он его хранит, этот чёртов протокол?
— Дома, где же ещё. У нас все-таки не Швейцария, банков со спец ячейками нет. Он мне даже как-то по пьянке показывал ту бумажку. Был я у него на юбилее, сорокопятилетие. У него в спальне есть сейф за картиной Шишкина. Деньги там хранятся и эта вот бумаженция.
Антон поморщился и докончил свой рассказ.
— Нажрался он, тогда как свинья, завел в спальню и говорит: "Хочешь в прошлое вернуться, смотри, что у меня есть". Смеялся, с-сука!
— И где дом этого твоего мента?
— По Льва Толстого. Тоже из белого кирпича, двухэтажный. Спальня наверху. Он один там такой, легко узнать.
— А какая у него семья? Сколько человек?
— Сейчас они вдвоем с женой. Старший сын в Железногорске служит, в ГАИ, младший в милицейской школе учится.
— А Бизон на тебя ничего такого не имеет?
— Да нет, он для этого слишком туповатый. Он надеется, что при нужде просто заложит меня и всё.
— А что там с этим оружием, как они умудряются вывозить его с завода?
— Там комендант завода на этом завязан, Тихомиров, сволочь редчайшая. Жадный, толстый, импотент уже, а всё на баб падкий. Его в своё время поймали на том, что он вывозил с завода стиральный порошок, и теперь он работает уже не за деньги, а за страх.
А Кежа задал очередной вопрос.
— Так ты точно в этот деле с оружием не замешан?
— Нет. Мне хватает других доходов. Тюрин, мой бывший зам, открыл три магазина, я у него в доле. Правда, это всё не для публики.
— Значит, ментов подключить не удастся.
Антон встал, прошелся по комнате, с задумчивым видом посмотрел в окно. Ему вспомнилось недавнее представление нового заместителя начальника ФСБ.
— Семен Ильич Шлыков, — представил его Богачёв. — С сегодняшнего дня он будет курировать ваш завод.
— А Захарин куда девался? — спросил удивлённый Антон.