Подсолнух

Воробей Ирина Леонидовна

Диджей включил композицию, которую она слышала из каждого динамика в городе, и Света начала разминку. Растягивала шею, руки, ноги и корпус. Татьяна следовала ее примеру, хотя разминка никак не помогла ей справиться с ощущением забетонированности. После рыжая начала танцевать, не обращая внимания на Татьяну и начинающую забивать зал толпу молодых людей. Большинство ринулось к барным стойкам в обоих концах зала и посередине. Какая-то часть расселась по столикам. Остальные беспорядочно, с широкими промежутками, заполонили свободное пространство клуба.

С очередным хитом танцпол наполнился людьми из холла, словно волной прилива к берегу прибило множество копошащихся

раков. Света активно задвигала руками, обвив шест одной ногой. Она крутилась, вертелась, дергала головой и широко улыбалась, как и вчера, и делала все это так непринужденно, будто танцевала дома перед зеркалом. Татьяна чувствовала себя скованной невидимой проволокой. Она боязливо оглядывалась по сторонам, пытаясь оценить, насколько сильно к ней присматриваются, и двигалась осторожно, едва шевеля конечностями. Талия и таз вовсе оставались неподвижны. Движения эти совсем не соответствовали музыке и ритму, но, к ее счастью, толпу внизу мало интересовало, что происходит на сцене. Хотя пару насмешливых взглядов она все же словила. Так на нее смотрели две красивые девушки модельной внешности в одинаково блестящих платьях, отличающихся только формой декольте. Но от них ее отвлек суровый взгляд Светы, которая осторожно руками подмахнула снизу, призывая к более агрессивным движениям. Под воздействием ее напора и энергетики Татьяна начала резче вертеть попой, переставлять ноги и размахивать руками. Потом, когда заиграла зажигательная ар-н-би мелодия с элементами латиноамериканского фолка, тело самовольно задрыгалось под музыку, порой выдавая такие движения, о своей способности делать которые Татьяна и не подозревала. Но энергия в ней быстро угасала. Ее сковывала невидимая, но очень жесткая цепь, выплавленная из смущения, морализаторского воспитания отца и неуверенности в себе.

Большинство посетителей клуба продолжали толпиться у баров. А та малая часть, что заполоняла танцпол, разбилась на небольшие недвижимые компании. Люди просто пили напитки и общались между собой. До танцев и музыки пока никому не было дела, хотя некоторые девушки начинали двигать плечами или тазом под такт зажигательной мелодии.

Двадцать минут растянулись для Татьяны в бесконечность. Это была не минута славы, как она мечтала вчера перед сном, а вечность ее позора. Толпа не смотрела на нее вовсе, как будто от неловкости, и это задевало гораздо сильнее насмешливого любопытства. Она старалась двигаться плавнее и изящнее, но выходило грубо и нелепо. Она пыталась копировать движения Светы, но получалось как у младенца, повторяющего за мартышкой. Она пробовала абстрагироваться мысленно, чтобы расслабить тело, но, в итоге, только сильнее зажималась.

Наконец, Татьяна словила призывающий взгляд Светы, сообщающий о том, что пора уходить со сцены. Рыжая ловко спустилась по лестнице на высоченных шпильках, как горная коза. Татьяна стала ее догонять. Уходя за кулисы, они натолкнулись на «кореянок» во вчерашних костюмах. Обе девушки никак не поприветствовали коллег, но взглянули на Татьяну с игривым любопытством, будто знали о ней много больше, чем она сама. Девушка проследила за ними и стала наблюдать, как они двигаются и как ведут себя на сцене. Они обладали своеобразным стилем танца. Обе девушки двигались обрывисто, резко и энергично, иногда под музыку замедляясь и как бы растягиваясь в воздухе, но потом быстро возвращались в привычный темп. Судя по восторженным взглядам ближайшей к сцене толпы, людям это нравилось.

Не успела Татьяна войти в гримерку, как за ней появилась грозная фигура Арины с гневным выражением лица, нахмуренными бровями и сжатыми кулаками. Сегодня

она носила мятный брючный костюм с безрукавным длинным пиджаком, который накинула поверх белого короткого топа. Топ был настолько короток, что представлял зону декольте во всю ее объемную ширь и полностью открывал плоский живот. На губах блестела алая помада. Рекламные локоны пружинились на каждом шаге. При ее появлении все замерли. Толкнув Татьяну легонько в бок, она вышла в центр гримерки и сразу вскрикнула в рыжий затылок Светы, которая рассматривала себя в зеркало, перегнувшись через стул.

– Какая нахрен сцена? – возмущалась Арина, не стесняясь выражений.

Оглядев поредевших, застывших по стенам и углам, танцовщиков в комнате, Татьяна поняла, что никто здесь не упрекнул бы директора в сквернословии. Света резко обернулась на гневный крик. По губам пробежала злорадная ухмылка. Она скрестила руки на груди и присела краешком попы на столик.

– А что не надо было? – фальшиво удивлялась рыжая. Актриса в ней, на взгляд Татьяны, погибла давно и в муках. – Я думала, ей только там и место. Ты же единолично ее наняла.

Арина несколько секунд злобно пыхтела, как голодный и истосковавшийся по человеческому мясу дракон. Татьяне хотелось исчезнуть из комнаты, чтобы не попасть случайно под ее обжигающее жаром дыхание. Она понимала, что причина гнева арт-директора сильно связана с ней, но пока не понимала, в чем дело.

– Правила никто не отменял, – на тон более спокойным голосом произнесла Арина, выпрямив руки вдоль бедер.

– Неужели? – подняла одну бровь вверх Света и усмехнулась, проведя толстым языком под нижней губой. Бугорок прокатился по подбородку и исчез за тонкой щекой слева. – Судя по всему, на кастинг это не распространяется?

– Распространяется, – приняв уверенную позу, ответила Арина остывшим тоном. – Кастинг я провела сама.

– Ха! – задрала назад голову рыжая и застыла так на несколько секунд, продемонстрировав всем тонкую лебединую шею и квадратный подбородок. – Претенденток получше, видимо, не нашлось? Неужели, «Дэнсхолл» так низко пал?

Они смерили друг друга презрительно-ехидными взглядами. Каждая ухмылялась. Все остальные превратились в бронзовые статуи и старались не дышать, боясь случайного гнева. Татьяна ерзала от дико зудящей неловкости, хотя ей стоило тоже застыть и не двигаться, но накаленные нервы не позволяли.

– Не тебе осуждать мои решения, – медленно проговорила Арина.

Стоя позади нее в двух шагах, Татьяна чувствовала, как сильная волна напряжения медленно растягивается по комнате.

– Ну, куда мне?! – резко повысила голос Света, взмахнув руками. – Я всего лишь жопотряска в стразах! А ты, как истинный ювелир, умеешь заметить в куче камней алмаз!

Она небрежно ткнула указательным пальцем в сторону Татьяны и на высоких нотах продолжила:

– Если она – твой алмаз, какого хера ты прибежала сюда тогда? Ты ее без конкурса взяла, но для сцены она слишком плохо танцует? Ты сама себе противоречишь!

– Алмазы надо огранять и шлифовать, прежде чем выставлять на продажу! – так же отвечала Арина, указывая рукой назад, примерно в Татьяну. – На грязный кусок неровного мутного камня никто не позарится, пока он красиво блестеть не начнет. Но это не значит, что грязный алмаз – не алмаз.

– Раньше ведь мы только отборные бриллианты брали, – прищурилась Света, делая медленный шаг вперед. – А теперь ты всякую дрянь с земли подбираешь? Моей сестре, уже готовой, отшлифованной и ограненной, в сто карат, ты даже в кастинге поучаствовать не дала. Из-за этой сучки.