Подставная дочь
Шрифт:
– Ну, а что? – заметил я. – Женщины, если захотят, умеют привязать к себе мужчин…
– Уметь-то, конечно, умеют, – в задумчивости произнес Володька Коробов. – А вот чем именно Лида-Карина могла привязать к себе такого человека, как Масловский, как ты думаешь?
– Ну, а чем могла привлечь мужчину-бабника «сексуальная, яркая, страстная, темпераментная и глубоко порочная красотка двадцати двух лет, грудь размера четыре»? – повторил я приведенную Володькой часть анкеты Карины. – Нет никакого сомнения в том, что привлечь Масловского она смогла, конечно, своим глубоким внутренним миром, редкой добротой, невероятной нежностью
– А если серьезно? – не принял моей шутки Коробов.
– Ну, а если серьезно, Володь, так это банальнейший секс. Точнее, не совсем банальный… Что-то эта Карина умела делать так, как никто другой из ее соратниц делать не умел, вот господин Масловский и запал на нее, как подросток…
– И как это твое утверждение сообразуется с тем, что в квартире не обнаружено ни интимных игрушек, ни сексуального белья? – не без ехидных ноток в голосе спросил Коробов. И добавил: – Мы даже ни одного презерватива в квартире не нашли.
Это для меня была новость.
– Действительно странно… Ну, тогда, может, и правда, она взяла председателя Общероссийской организации Масловского своими неповторимыми душевными качествами? – не очень твердо произнес я. – Есть ведь такие мужики, которые ходят к проституткам просто поболтать, в жилетку поплакаться, попить кофейку, винца хорошего… Идут за душевным теплом и простой человеческой лаской, которой им недостает дома.
– Ну-у, не зна-аю, не зна-аю, – протянул Володька. – Снимать квартиру, платить за нее, содержать индивидуалку-красавицу и не иметь с ней близости… Это сродни мазохизму, ей-богу! Причем Масловский – типичный бабник, своего случая никогда не упускающий. Не вяжется это как-то. Надо будет еще раз допросить Шишканова…
– Значит, ты не сомневаешься, что Лиду убили? – спросил я.
– Вот в этом я не сомневаюсь, – ответил Коробов. – Ты там видел возле стола стул на боку лежал?
– Видел, – ответил я.
– Его принесли из кухни. Больше ни стульев, ни табуретов в гостиной нет.
– И что с того? – спросил я.
– А с того, что это, предположительно, тот самый стул, который Лида ставила на стол и на который вставала, чтобы будто бы снять люстру. И с которого якобы спрыгнула, когда затянула на своей шее петлю. Однако потолки в квартире настолько высокие, что девушке, с ее ростом метр шестьдесят четыре сантиметра, попросту не достать руками до крючка, на котором висела люстра. Значит, не она ее снимала. И петлю к крюку привязывала не она.
– Я понял, – сказал я. – Это не самоубийство.
– Однозначно! – ответил Володька.
– И кто же, по-твоему, ее убил?
– Возможно, тот же самый человек, что убил Масловского, – предположил Володя Коробов. – И он не профессионал. Убийство Масловского пожарным ломиком явно спонтанное, сработанное наспех тем, что находилось под рукой. Не было бы ломика, были бы огнетушитель или лопата. Повешение Лиды же – вообще прокол на проколе: снятая люстра, поднять которую девушке не под силу, стул, встав на который, до потолочного крючка не достать, та же самая веревка…
– А что веревка?
– А то, что в доме такой веревки больше не обнаружено. Никакой веревки вообще не обнаружено, нет в доме ни веревок, ни шпагата. И волокон от нее никаких не обнаружили, хотя смотрели тщательно. Не было в этих веревках необходимости у хозяина, сдающего квартиру. И у Лиды нужды в веревке тоже не
– Веревку принес с собой убийца, – предположил я.
– Именно убийца, – согласился Коробов. – И это еще один его прокол. Но от того, что он не профессионал, нам ничуть не легче… – Было слышно, как он вздохнул. – Ладно, заболтался я.
– А генерал Манаев со товарищи, надо полагать, наняли бы профессионала? – не унимался я.
– По крайней мере, они бы подготовились к ликвидации Масловского более обстоятельно, – чуть подумав, ответил Коробов. – Ведь они не могли не знать, что Масловский под них копает…
– Ты это… позвони, когда Шишканова допросишь, – робко попросил я.
– Ага, сщас, – буркнул Коробов. – Даже не надейся.
– Ну, тогда я его сам допрошу.
– Он не станет с тобой разговаривать, – снова буркнул Володька. – И правильно сделает! На кой черт ему изливать душу перед неизвестно кем, причем задающим вопросы с неизвестно какими целями. А если ты представишься ему как журналист, пишущий книгу о замечательном человеке и гражданине Василии Николаевиче Масловском, Шишканов напоет тебе то же самое, что уже пела Эмма Мутозина. Ничего нового ты, брат, от секретаря не узнаешь. Только насторожишь его своими вопросами, никакого касательства к твоей якобы биографической книге не имеющими. Что нам – Главному следственному управлению и лично мне, старшему следователю данного управления, – будет отнюдь не на руку. Ты понял меня, Старый?
– Понял, – ответил я. – Тогда я допрошу Шишканова виртуально. В своем воображении. И потом расскажу о результатах допроса тебе. Как и обещал тогда, в «Мечте». Идет?
– Идет, – хмыкнул Володька.
– Ну, а если что, ты меня поправишь, ага? – как бы мимоходом попросил я.
– Послушай, тебя случайно зовут не Аристарх Мессинг? – снова хмыкнув, спросил Володька.
– Нет, – ответил я на полном серьезе.
– Тогда конец связи, – сказал Коробов и отключился.
Ах, как бы я хотел присутствовать на допросе секретаря Шишканова. У меня к нему скопилось немало вопросов.
Например, для начала я бы спросил его: «Вы пользуетесь услугами проституток?»
Неплохо, а? Вот прямо так в лоб! Чтобы заставить его смешаться и занервничать.
«Нет, – ответил бы Шишканов, – я, конечно, не красавчик, но пока обхожусь без их услуг».
Тогда я бы спросил: «А с какой целью вы снимаете квартиру за номером десять на третьем этаже в Малом Ивановском переулке в доме номер одиннадцать дробь шесть строение четыре?»
Вячеслав Петрович посмотрел бы на меня, а потом опустил бы глаза и произнес: «Я снимаю… снимал эту квартиру для Василия Николаевича».
«Зачем?» – спросил бы я.
Шишканов немного помялся, а потом бы признался: «Для интимных встреч… Наверное, для вас уже не секрет, что Василий Николаевич очень любил женщин». – «В том числе и проституток?»
Тут возможны три варианта. Либо Шишканов возмутится и скажет, что Масловский уже мертв, так неужели, дескать, надо обязательно марать его имя, ведь он так много нес простым и бесправным людям добра и честно боролся за справедливость. На что последует мой ответ, что никто марать репутацию Масловского не собирается. Просто я хочу узнать правду. И секретарю все равно придется отвечать на поставленный вопрос.