Подставные люди
Шрифт:
— Сколько тебе выслать? — сразу спросил я.
— Возникли непредвиденные осложнения.
— Естественно. Иначе ты не звонил бы в три часа ночи.
— Два часа тому назад они попытались прикончить его.
— Где?
— В Делавере. Я сидел за рулем.
— Вывозил их из Балтимора?
— Совершенно верно.
— Крагштейн и Гитнер?
— Думаю, что да, но в темноте я их не разглядел.
— Что произошло?
— Они попытались нагнать нас и расстрелять в упор.
— И что?
— Так уж получилось, что их машина слетела в кювет.
— Жертвы есть?
— У нас или у них?
— У нас. Они
— Нет. Кассим, правда, немного поворчал.
— А другой парень, советник?
— Скейлз? Тот хладнокровен, как огурец.
— Зачем звонишь?
— Мне нужен помощник.
— Кто?
— Ты помнишь Уильяма Пломондона? Он один из наших клиентов.
— Я вижу на улицах его грузовики. "Пломондон.
Монтаж сантехнического оборудования". У него большая фирма.
— Утром первым делом позвони ему.
— И что я ему скажу? У меня засорилась раковина?
— Пригласи его на ленч. По телефону он говорить о делах не станет. Скажи ему, что он мне нужен в Нью-Йорке на три дня. Вознаграждение гарантируется.
— Он поймет, о чем речь?
Падильо вздохнул.
— Поймет.
— Где ты будешь его ждать?
Он назвал номер дома на Эй-авеню на Манхэттене.
— В котором часу?
— В семь вечера.
— Он действительно тебе нужен?
— Да.
— А что случилось с Вандой?
— Потому-то он мне и понадобился. Она уезжает на три дня, а потом мне придется перевозить Кассима и Скейлза в другое место.
— Куда на этот раз?
— Скорее всего, на запад, но куда именно, не знаю.
— Ванда была с тобой при нападении Гитнера и Крагштейна?
— Нет. Она уехала, как только получила новости.
— Какие новости?
— О брате Кассима.
— А что с ним?
— Он умер шесть часов тому назад. Этот парень теперь король.
— Поздравь его от меня.
— Обязательно, — в трубке раздались гудки отбоя.
Позвонил Падильо в ночь с четверга на пятницу, а последний раз я видел его двумя днями раньше, когда оставил в номере Ванды Готар. Указанный промежуток времени я посвятил текущим делам, с которыми повседневно сталкивается владелец салуна. Будь это тяжелая работа, я обязательно нашел бы себе что-нибудь полегче. Но едва ли можно перетрудиться, подписывая заказы на покупку тех или иных продуктов или напитков, нанимая на работу нового повара, отказываясь от заманчивых предложений коммивояжеров, представляющих фирмы, о которых я никогда не слышал. Кроме того, я одобрил предложения герра Хорста о покупке новой униформы для официантов да дружески побеседовал с представителем окружной организации профсоюза работников ресторанов и отелей, полагавшим, что мне следует увеличить жалованье наемному персоналу. Я расценил его мысль как дельную, но со своей стороны отметил, что работают они не так усердно, как хотелось бы. На том обсуждение взаимоотношений труда и капитала закончилось, мы пропустили по стопочке и поговорили о ресторане, который он собирался открыть, выйдя, по его словам, «из профсоюзной игры».
После звонка Падильо я договорился о ленче с Уильямом Пломондоном и, поджидая его, коротал время за стойкой бара. Подошел Карл и начал перетирать идеально чистые бокалы.
— Что новенького? — поинтересовался я.
— Герцогиня опять набралась.
— Не в первый раз.
— Вы же должны знать об
Мы прозвали ее герцогиней, хотя она была лишь женой одного из министров нынешней администрации, с которым мне пришлось-таки переговорить лично. Миссис дважды в неделю приходила на ленч в наш салун и напивалась так, что без посторонней помощи не могла добраться до двери. Мы без труда пришли к соглашению. Если миссис появляется в салуне, герр Хорст звонит по определенному номеру в канцелярию министра, и за ней присылают министерский лимузин, который отвозит ее домой или куда-либо еще. Пила она только водку, двойными порциями, и Падильо предрек, что через три месяца ее отправят лечиться от алкоголизма в закрытую клинику. Я дал ей шесть, а Карл, отличающийся более реалистическим подходом, заявил, что нам осталось мучиться с ней лишь несколько недель.
— Что у нее за компания? — спросил я.
— Еще пять женщин. Шишек среди них нет. Вечером герцогиню ждут на приеме в испанском посольстве, но едва ли она сумеет туда добраться. А если ей это удастся, она, наверное, опять полезет купаться в аквариум с золотыми рыбками.
Карл работал у нас еще в боннском салуне и уже тогда был в курсе всех событий светской жизни. Перебравшись в Вашингтон, он не изменил своим привычкам, причем конгресс просто завораживал его. Он был на «ты» с пятью десятками конгрессменов и дюжиной сенаторов, знал, кто и как проголосует по любому вопросу повестки дня, половина репортеров светской хроники приходила к нему за различного рода информацией, а иной раз с ним консультировались и ведущие ежедневных колонок солидных газет. А кроме того, он был лучшим в городе барменом. Падильо об этом позаботился.
— Когда вернется Майк? — спросил он.
— Через пару дней.
— Где он?
— Уехал по делам.
— А мне как раз хотелось кое-что обсудить с вами.
Я вздохнул и с надеждой повернулся к двери. Пломондон, войдя, сразу увидел бы меня. Но он опаздывал, а потому мне предстояло найти решение более важной проблемы. Мой бармен хотел занять у меня денег.
— Какую колымагу нашел ты на этот раз?
— Вы не поверите.
— Что ж, будет легче отказать тебе.
— Послушайте, — Карл поправил длинную прядь волос, упавшую на лоб. — Это «дюз».
— Ты не можешь позволить себе «дюзенберг». Никто не может.
— Модель 1934 года, с кузовом «роллстон».
— И в каком он состоянии? — поневоле заинтересовался я.
— Даже на ходу.
Помимо светских сплетен, Карл обожал старинные автомобили. Его коллекция началась с «линколь-континенталя» выпуска 1939 года, который он отыскал в Копенгагене. Я не одобрял его хобби, но, в конце концов, у каждого свои причуды.
— Сколько? — спросил я.
Карл вновь занялся бокалами.
— Двадцать пять, — едва слышно выдохнул он.
— О Господи, — вырвалось у меня.
— Послушайте, я знаю место, где мне хоть завтра выложат пятнадцать тысяч за «испано-суизу», — ситуация начала проясняться. — Пять тысяч я сниму со счета, так что недостает только пяти.
— Не понимаю я этого, — я покачал головой. — Выкладывать двадцать пять тысяч долларов за машину, которой чуть ли не полвека.
— Еще через пять лет она будет стоить на десять тысяч больше.
— Так она в хорошем состоянии? — я начал сдавать позиции.
— В превосходном.