Подстрекатель
Шрифт:
Велин никогда не будет выглядеть для него такой. Он всегда будет видеть ее красавицей, какой увидел ее впервые, а не отвратительной, беспомощной, нуждающейся в спасении.
В этот момент Джесс решила, что ненавидит Велин — за все, чем та была, за все, чем сама Джесс никогда и ни при каких условиях не смогла бы стать.
Неделя ушла на то, чтобы изготовить фальшивые документы для Джесс и Рейта. Еще с месяц они учились разговаривать с акцентом уроженцев той колонии, откуда они предположительно прибыли, — колонии на противоположном берегу Брегианского океана, в южном полушарии, на Стритийском континенте, в землях, которыми Империя Харс управляла с некими затруднениями. Кроме того, прошло еще два месяца, прежде чем Велин объявила, что оба уорренца достаточно вжились в свои роли. И вот наступил
Соландер встретил Рейта и Джесс как дальних родственников, которых он давно ожидал, — с радостью и воодушевлением гораздо большим, нежели он обычно проявлял. Магистр Дома, знавший Соландера как сына одного из главных членов Совета Драконов, лишь бегло просмотрел документы мнимых родственников, сразу же зарегистрировал их и скорее всего тут же забыл о них.
«Мы сбросили с себя прежние жизни, как змеи старую кожу, — подумал Рейт, вспомнив змеиное гнездо, которое когда-то обнаружил в одном из своих прежних убежищ. — Мы — уже другие люди. С новыми именами. С новыми лицами».
Он стоял в вестибюле огромного дома — уже не тот худющий мальчишка, которым был три месяца назад, но и не слишком полный, с аккуратно подстриженными волосами и начинающей отрастать модной косичкой на затылке. Теперь у него было новое имя — Геллас Томерсин, согласно легенде, семья отослала его в Верхний Город, где он мог бы сделать карьеру. Друг Соландера, рожденный свободным, любящий комфорт, богатство и безопасность. Он получил шанс прожить прекрасную жизнь.
А зачем вообще возвращаться и подбирать старые, мертвые шкуры, подумал мальчик. Если уж отделались от них, не проще ли забыть, что они когда-либо существовали? Не проще ли наслаждаться счастьем и радостью жизни в новой коже?
Еще два-три месяца назад Рейту казалось, что он хочет освободить всех уорренцев. Теперь же, стоя на пороге новой жизни, мальчик вдруг обнаружил, что больше всего на свете ему хочется быть уверенным в том, что он сам останется свободным.
Рон Артис посмотрел на лежащий перед ним на столе документ и вздохнул.
— Десять лет исследований, а мы не очень-то продвинулись вперед. В сущности, мы топчемся на месте.
Его помощница пожала плечами.
— Все наши исследователи скрупулезно используют каждую директиву. То, что мы пока не можем найти способ откачивать у Солнца магическую энергию в количестве, достаточном для функционирования Империи, вовсе не означает, что мы совсем не решим проблему. Это касается также и моря, и ядра планеты. Вскоре кто-нибудь обязательно найдет возможность использовать эти источники энергии. Нынешний способ — лишь временная мера.
Рон усмехнулся.
— Ты действительно веришь в такое?
— Конечно. Империя никогда не приняла бы нынешний метод в качестве постоянного решения.
— А ты знаешь, как долго мы пользуемся этим временным методом?
— Думаю, не очень долго. Лет пять, наверное. Ну, может быть, десять.
Рон Артис, Магистр Энергетики города Эл Артис, снисходительно улыбнулся.
— В теперешнем его виде более тысячи лет.
Женщина побледнела.
— Не может быть!
— Однако это именно так. Мы и прежде делали то же самое, но менее организованным образом.
— Но ведь это… неправильно.
— Неправильно, — согласился Рон и, взяв ручку, проверил на чистом листке бумаги, как она пишет. — Совсем неправильно. Но какие альтернативы у нас есть? Позволить Эл Артис Травиа рухнуть на Нижний Город? Допустить, чтобы наши граждане стали испытывать голод? Жить без света и тепла?
Позволить морям сокрушить
— Ну… нет… только не это.
— Вот именно, — кивнул Рон. — Мы поддерживаем существование величественной цивилизации, но за достижения цивилизации приходится платить. Мы делаем все, что в наших силах. Добиваемся лучшего, на что способны.
Он медленно поставил подпись под циркуляром, дающим разрешение Департаменту Научных Исследований на получение из Уоррена дополнительных пятисот единиц в месяц для экспериментов в области энергетики.
— Порою это наше лучшее выглядит очень, очень плохо.
Книга вторая
МАГИСТР ГЕЛЛАС
Я стоял одной ногой в трех мирах. Уорренцы, стольти и танцы — все они владели какой-то частицей моего существа. Я любил красоту, изящество и роскошь мира стольти, который, как я узнал, питаем немыслимым злом. Я видел непрактичность мира каанцев, которая неплохо срабатывала для немногих людей, но которая превратила бы Матрин в зловонные руины, будь она единственным выбором. Сердце мое также обливалось кровью за уорренцев, гибнущих телом и душой за жизнь, которую сами они никогда не могли познать, — и я всегда помнил при этом, что ценой свободы уорренцев будут жизни многих невинных.
Я научился просчитывать затраты и выгоду тех или иных действий, раскрыл и уяснил для себя достоинства или недостатки тех или иных сторон жизни. Единственное, чего я не мог найти, так это ответа.
Глава 4
В последние дни весны, когда солнце в Эл Артисе начинает прокатываться по стране с яростью армии безжалостных захватчиков, а его жар превращает все зеленое в буро-коричневое, богатое и могущественное население Верхнего Города совершает ежегодную миграцию в свой подводный город, Эл Маритас. Весной того года, когда Соландеру исполнилось двадцать и когда Рейт, известный всем, кроме Соландера, Джесс и Велин, как Геллас, прикинул, что ему, должно быть, тоже стукнуло лет девятнадцать-двадцать, домочадцы Дома Артис снова, как и каждый год, собрались отправиться в прохладные голубые глубины своей летней резиденции, в мир вечных сумерек, где солнце казалось лишь обещанием света, едва угадывавшегося на иссиня-черном жидком небосводе.
В ознаменование своего прибытия в подводный город Артисы и другие семьи ежегодно проводили Фестиваль Первой Недели, и на сей раз как Рейта, так и Соландера сочли достигшими того возраста, который позволял посещать мероприятия взрослых, тогда как до сих пор они праздновали его вместе с остальными детьми.
— Как ты думаешь, — спросил Рейт, — в чем разница между празднеством взрослых и детским фестивалем?
Соландер, растянувшийся на своей кровати, ответил:
— Толком никто ничего не говорит. Я знаю, что взрослым подают вина и устанавливают палатки для просмотра чего-то там такого. А иногда взрослые удаляются в фестивальные покои и не выходят оттуда до конца недели. Когда я был моложе, родители частенько оставляли меня на попечение слуг. Я не видел их по нескольку дней, а когда они возвращались, то выглядели весьма усталыми.
Рейт хохотнул.
— Звучит многообещающе. — Он уселся в кресло и вздохнул. — Джесс в ярости из-за того, что мы едем, а ей нельзя.
Соландер повернул голову и пристально посмотрел на Рейта.
— Если бы я мог, я взял бы ее с собой. Мне хотелось сходить с ней куда-нибудь.
— Мне бы тоже хотелось… чтобы она походила с тобой. А то я по ее милости скоро с ума сойду.
— И как ты можешь не влюбиться в нее? — укоризненно спросил Соландер. — Она красива, она умна…
— Ума она, если честно, среднего. Да, она неплохо играет на зите и метакорде, но способна играть только для нас. Она так и не научилась работать с числами и толком не умеет совершить заклинание. Она не в состоянии без приключений пройти из одного района Эл Артиса в другой — обязательно заблудится — и ничего не смыслит ни в истории, ни в науке, ни в литературе. Даже читать не любит. Кроме того, Джесс докучлива и высокомерна. Всегда уверена, что она права и все знает лучше остальных.