Шрифт:
«Человека можно уничтожить, но
нельзя победить» – Эрнест Хемингуэй.
Рождественским вечером напротив ларька с выпечкой стояли двое: заросший кудрявой бородой мужчина в рваной фуфайке и дырявой шапке и хромая дворняга, бока которой совсем осунулись от голода, а острые рёбра были особенно заметны со стороны. От ларька пахло горячим свежим хлебом, пышными пирогами с различной начинкой, сдобными булочками, покрытыми сахаром и
– Пойдём, Рыжий…
Мужчина погладил пса по голове, покрытой мокрым снегом, и они тихонько побрели домой, ведь денег на еду у них не было. Правда, последний раз они ели ещё вчера, и организм требовал хотя бы маленького кусочка от старого пирога или булки, но даже этого нельзя было достать.
Весь город, в котором находились сейчас эти две заблудшие души, сегодня горел огнями окон и фонарей по-особенному празднично. Вокруг было шумно: детишки резвились в сугробах, играя в «Царя горы» и кидаясь друг в друга снежками. Среди них весело прыгала целая свора собак, пока не заметила местного кота Ваську. Как только тот показался из-за угла, вся стая с громким лаем бросилась догонять перепуганного Василия, развлекая толпу и игравших ребят. Чуть поодаль стояли кучки взрослых – их родителей. Они были тепло укутаны в шубы и тулупы, усы на непривычно улыбчивых лицах мужчин покрылись инеем, а к женским волосам, выглядывавшим из-под платков и миниатюрных шапочек, настойчиво прилипал падающий снег. Они шумно беседовали, пуская изо рта ярко-белый пар и смеясь. Очевидно, сегодня у них не было и мысли о том, что рождественский вечер может таить в себе помимо праздника и веселья что-то ещё, более глубокое и грустное.
И через всю эту кутерьму в стороне, обособленно и незаметно, пробирались две фигуры – человеческая и собачья. Чуть сгорбившись, мужчина медленно шёл через улицы, часто останавливаясь, чтобы перевести дух. В это время он глядел по сторонам и любовался богато одетыми красивыми прохожими, играющей детворой и силуэтами в окнах, искренне улыбаясь и тихонько смеясь. Рыжий – его верный друг, покорно останавливался вместе с ним и непонимающе тоже смотрел вокруг. Пусть ему было не очень ясно, чему радуется хозяин, но он всё равно начинал вилять хвостиком и весело ходить около мужчины, заражаясь его непонятной радостью.
Снег падал всё сильнее, его хлопья становились объёмнее. Они беззаботно опускались на брови и ресницы, тут же таяли и катились по щекам, словно хрустальные слёзы. Парочка зашла в тёмный переулок, где был лишь один фонарь, да и тот разбитый. Звук веселья и рождественской суеты здесь заглушался, становился тише, а далее и совсем пропадал. От такой обстановки мужчине сразу стало как-то неуютно и грустно. Облепленный снегом, он стряхнул белых мух с плеч и шапки, потом очистил Рыжего и полез в маленькую незаметную дверцу. Она вела в подвал старого барака.
В подвале, который приходился им жилищем, было сыро и холодно, а к тому же и темно. Небольшое окошко под потолком, служившее здесь единственным источником света, сейчас было бесполезным и сливалось с облезлой стеной. Два друга – человек и пёс – уселись на старый матрас, достали из грязного полотенца завёрнутый кусочек чёрствого хлеба, и, разделив пополам,
Делать было нечего, поэтому мужчина лёг на бок, а Рыжий, уткнувшись мордочкой ему в бороду, прижался рядом так, чтобы ночью было не слишком холодно спать. В этот момент они стали единым целым, подсознательно понимая, что по отдельности просто не смогли бы выжить. Тепло их тел, в которых ещё бились добрые сердца, становилось общим и помогало не замёрзнуть даже в самые холодные ночи. В подвале царил мрак, было очень спокойно, и тишина нарушалась лишь едва слышимым дрожанием двух тел и стуком зубов от холода. Матрас, на котором они лежали, со временем уже совсем отсырел, покрываясь плесенью и совсем переставая давать тепло. К несчастью, они никак не могли найти места, где можно было бы его просушить. В подвале никогда не было отопления, сырость захватила всё помещение, а до потепления было ещё очень далеко. Надеясь на свою выдержку, им оставалось лишь смиренно ждать весны.
Как назло, даже сильная усталость не помогала мужчине уснуть. Каждая ночь давалась тяжелее, холод всё жёстче пронизывал его кости и испытывал на выносливость. Он старался ровнее дышать, сильно жмурил глаза и упрямо заставлял себя уснуть. Что-то потекло по его щеке. Это была уже не капля от растаявшего снега, а настоящая слеза человека, теряющего веру в свои силы. Он был поражён безысходностью, которая боролась с желанием не столько уж жить, сколько просто существовать. Одному Богу было известно, когда закончится их тяжелое испытание и закончится ли оно вообще. Но, за такими дурными мыслями, сон, наконец, начал брать верх. Рыжий, в отличие от своего хозяина, уже давно посапывал, иногда жалобно поскуливая и резко дергая лапами. Наверное, ему снилось, как он бежит куда-то или даже убегает. Скорее всего, ему виделось что-то страшное, так же пугающее, как подвал, в котором они поселились. Мужчина сквозь дремоту тихонько поглаживал пса по торчащим рёбрам, отчего тот сразу на немного успокаивался. Последнее время Рыжий постоянно кашлял, подобно человеку, который простудился. Становилось ясно, что он чем-то болен. Это было не удивительно, ведь, живя в подобных условиях, даже самый здоровый в мире человек не выдержал бы таких истязательств. Но мужчину начинало это пугать. Он даже боялся думать, что его друг может заболеть, а тем более умереть.
Конец ознакомительного фрагмента.