Подвеска Кончиты
Шрифт:
Когда Резанова обряжали для похорон, мешочек на шнурке с шеи снимать не стали. Надели мундир, красную ленту через плечо, ордена. В гроб положили шпагу. В течение двух недель земле тело не предавали – местные живописцы снимали с него портреты.
14 марта деревянный гроб поместили в металлический ящик и закопали в ограде Воскресенского собора, у стены, за которой располагался алтарь.
Эпилог
Дайнека
– Ко мне кто-нибудь приходил, пока меня не было?
– Парень, – Зинаида Дмитриевна повела рукой. – Высокий такой, светловолосый, красивый… Спрашивал, где ты. А как услыхал, что пропала, в лице переменился и – бежать. Я потом в окошко за ним глядела. Он и про машину свою забыл, подался куда глаза глядят.
– Он думает, что меня убили… – прошептала Дайнека.
– Кто он?
– Джамиль… – она собралась зареветь, но вдруг, побледнев, прошептала: – Зинаида Дмитриевна…
– Чего тебе, милая? – участливо спросила старуха.
– Где мои джинсы?
– В которых ты потерялась? Так рваные они были, грязные, я их и выбросила.
– Когда?.. – упавшим голосом спросила Дайнека.
– Утром еще, – почувствовав себя виноватой, Зинаида Дмитриевна достала из мусорного ведра Дайнекины джинсы. – Вот они.
Девушка схватила их и стала шарить в карманах. Из заднего достала свернутый лист, из правого бокового – мешочек, что дал ей Джамиль. Подошла к окну, развязала мешочек и вынула из него… золотую подвеску: огромный желтый, как солнце, бриллиант с лучиками-дорожками из маленьких диамантов. Потом развернула лист с ксерокопией старинного черновика, где рукою Резанова была нарисована та же подвеска и рядом – склоненная головка Кончиты.
Подняв глаза, Дайнека словно окаменела, боясь поверить в то, о чем сейчас думала…
У выхода на посадку стояли Вячеслав Алексеевич, Дайнека и Сергей Вешкин. Их провожали Ирина и Эдуард Марцевич.
Ирина грустно молчала, изредка поглядывая на Дайнеку.
– Знаешь, кто мне сегодня звонил?
– Кто? – спросила Дайнека.
– Кринберг. Предложил свои услуги Турусову.
– Зачем?
– Шепетов погиб, а это значит, что состоятся повторные выборы. Так что приезжай, будем работать с Кринбергом, – не сдержавшись, Ирина захохотала.
– Ну уж нет! – поежилась Дайнека. – Теперь без меня!
Внезапно она увидела Козыревых. Марина бежала навстречу, широко раскинув руки.
– Боялась
– Здорово! – Дайнека обняла сестру и сдержанно кивнула ее мужу.
– И еще… – Марине не терпелось поделиться своей радостью. – У нас скоро будет третий ребенок!
Владимир Козырев испуганно взглянул на Ирину. Та, прижавшись к Марцевичу, взяла его под руку.
– Марина… – Дайнека обратилась к сестре. – Прошу тебя, присматривайте за мамой.
Вячеслав Алексеевич тронул ее за руку:
– Пора на посадку. Кстати, звонила Настя, завтра нас ждут на даче.
Прощаясь, он по очереди пожал руки мужчинам. Дайнека обняла всех, кроме Владимира Козырева.
– Приезжай! – сказала Ирина.
– Непременно, – пообещала Дайнека и, взмахнув рукой, направилась к выходу.
Дайнека сидела рядом с отцом в салоне самолета и думала о тех, кого оставила там, на земле. Она уже смирилась с отказом матери лететь с ними в Москву. Теперь, после всего пережитого, главным было то, что у нее снова есть мама.
Расставаясь с Ириной, она чувствовала: когда-нибудь они снова встретятся. По крайней мере, в это хотелось верить.
При мысли о Джамиле она прикрыла глаза. «Что с ним? Удалось ли ему уцелеть в этот раз?» Несмотря на тревогу, сердце подсказало, что он жив. Дайнека верила, они встретятся, и Джамиль объяснит, как у него оказалась бриллиантовая подвеска Кончиты.
Перед отъездом Дайнека побывала на могиле Николая Резанова. Там она задумалась: отчего спустя столько лет люди вспоминают о нем и оплакивают его кончину?
Что такого он сделал, чего не делали другие мужчины? Дайнека нашла для себя ответ на этот вопрос. Все дело в том, каков он был и как любил. Дворянин, патриот, человек чести. Единожды дав слово, употребил всю свою жизнь, здоровье и силы для исполнения данного обещания – но не предал своей любви. Как не предала ее Мария Кончепчион Аргуэлло. Она ждала Резанова долгих тридцать пять лет, по истечении которых приняла монашеский сан под именем Мария Доминга.
Нащупав отцовскую руку, Дайнека открыла глаза. Самолет набрал высоту. За окнами клубились белоснежные облака, и это было похоже на сон или какую-то волшебную сказку.
– Папа, это – рай?
Вячеслав Алексеевич задумчиво улыбнулся:
– Нет, доченька. Рай – это немного выше.