Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)
Шрифт:
Солдаты удалились километров на пять-шесть в долину. До сих пор бандиты полагали, очевидно, что их убежище солдатам известно. Зато теперь, увидев, как они поскакали прочь от скалы, почувствовали себя здесь в безопасности. С выступа видна часть дороги, и Куртин заметил, что бандиты возвращаются — все-таки решили разбить здесь свой лагерь. Но что касается хитрости, офицеры федеральных войск превосходили бандитов на голову.
Когда группы всадников отъехали на порядочное расстояние, они начали вглядываться в какие-то следы — с тем чтобы это было заметно и понятно любому. Отчаянно жестикулируя, они давали понять, что распознали
Часовые бандитов внимательно наблюдали за перемещениями солдат. Когда они все же сообразили, что их убежище известно, приняли решение воспользоваться некоторым преимуществом своей позиции и под прикрытием лесного массива пробиться на другую сторону долины.
Но небольшая группа солдат притаилась в лесу как раз на той стороне долины, куда задумали улизнуть бандиты. Группа заняла эту позицию прошлой ночью, когда бандиты, увлеченные ночной атакой наверху, и в мыслях ничего подобного не допускали. Солдаты отлично слышали звуки ночной перестрелки, эхо ее разлеталось далеко по долине, и это убедило солдат, что они на верном пути. Кто и почему стреляет, они не знали, но предположили, что бандиты либо перепились и палят в воздух, либо перессорились и стреляют по своим.
Все четверо сидели на выступе скалы в ожидании сражения, которое, по их расчетам, могло начаться через час. Кончится оно, и они наконец смогут спокойно продолжать прерванную работу.
Затрещали первые выстрелы, и взводы, свернувшие далеко в сторону, чтобы выманить бандитов, на полном галопе понеслись к месту перестрелки. Обратный путь к скале был, очевидно, отрезан для бандитов, и они, издавая дикие крики, размахивая руками и зверски пришпоривая своих лошадей шпорами длиной в палец, выжимали из них все: лошади неслись к долине со скоростью просто неописуемой.
Вдогонку за ними бросились солдаты, затаившиеся в лесу. Им пришлось сначала оседлать лошадей: бандиты промелькнули мимо отнюдь не столь близко, как рассчитывали солдаты, и целиться в них было неудобно. Так что бандитам удалось здесь выиграть время. На полном скаку бандиты отстреливались от преследователей.
— Хорошо бы они ушли от солдат подальше, — сказал Говард.
— Почему? — удивился Доббс.
— Тогда солдаты из здешних мест исчезнут. А вдруг они еще подумают, будто кое-кто из бандитов застрял здесь, и нанесут визит нам! Видеться нам совершенно ни к чему, пусть они и выручили нас в дьявольски сложном положении. Но я предпочитаю принести им благодарность на обратном пути.
Группы всадников удалялись все дальше и дальше, звуки выстрелов ослабевали, и вскоре наблюдатели с выступа на скале совершенно потеряли их из виду — это их поглотил мерцающий горизонт.
Старатели восстановили свой лагерь на прежнем месте, приготовили еду и разлеглись вокруг костра. До захода солнца было еще далеко, но никто не сделал предложения поработать
Но когда стемнело и они, отхлебывая кофе и покуривая трубки, сидели у огня, Куртин сказал:
— А я все-таки считаю, Говард прав, и лучше всего махнуть на все рукой и засыпать шахту. Мы, конечно, можем сделать еще по тысяче, но умнее остановиться на том, что у нас есть. Непрошеные гости того и гляди снова появятся здесь, и еще вопрос, вывернемся ли мы опять так удачно.
Некоторое время его слова оставались без ответа. По долгому раздумью Доббс сказал:
— Что же, я согласен. Завтра закроем шахту, послезавтра с утра приведем в порядок и уложим наши вещи, все уложим и свяжем, подготовим животных и послезавтра уйдем отсюда. Мне тоже все это надоело.
Лакод слушал, не вмешиваясь. Курил и с деланным равнодушием глядел на костер. Время от времени вставал, ломал о колено ветки, а если не ломались, подбрасывал в костер целиком.
— А известна вам история о шахте «Сиенета»? — спросил он ни с того ни с сего.
— Нам о шахтах разные истории знакомы, — устало проговорил Говард.
Он было погрузился в свои мечты: как бы вложить заработанные деньги с наибольшей выгодой, чтобы и жить со всеми удобствами и чтобы деньги без особых с его стороны усилий удваивались, учетверялись, чтобы в конце концов их сумма выросла в сто раз. Вопрос Лакода нарушил ход его расчетов.
— Да, верно, о тебе-то мы совсем забыли, — сказал он.
Тут Доббс и Куртин тоже подняли головы.
Куртин рассмеялся:
— Видишь, как мало ты для нас значишь. Мы даже не вспомнили о тебе, хотя ты сражался вместе с нами, а сейчас преспокойно сидишь с нами, ешь и пьешь. Мы, понимаешь ли, толкуем о своем, и ты тут ни при чем.
— Ты вроде бы разработал какой-то план? — спросил Доббс. — Используй его сам. Даже если он пахнет десятью тысячами. Мне они ни к чему. Я хочу в город, хочу видеть девушек, хочу сидеть за столом и чтобы официант подавал тарелки на белую скатерть, хочу наблюдать, как люди готовят пищу для других и унижаются за гроши.
— Но тут пахнет не десятью тысячами, — сказал Лакод.
— Где это? — спросил Куртин.
— Ну, мой план…
— A-а, вот оно что, — Куртин зевнул.
— И валяется все это у нас под ногами!
Лакод старался заинтересовать троицу, но как будто безуспешно, потому что Доббс сказал:
— Валяется, так подними, зачем добру пропадать зря. А то вовек себе не простишь. Ты, по-моему, из тех людей, которые всегда о чем-то сожалеют и имеют на то причины. Привет, я пошел спать.
Говард с Куртином тоже неуклюже поднялись, потянулись, зевнули и направились к палатке. На полпути к ней Куртин остановился, задумался о чем-то, потом повернулся и снова потянулся, глядя на луну.
Ему явно пришла в голову какая-то мысль, потому что он крикнул:
— Говард, ты дорогу сегодня днем замаскировал, когда отвязывал ослов?
— Обязательно, — крикнул тот из палатки. — От поворота и до лужайки, до лужи — как всегда.
Лакод притащил свои мешки и устроился у костра.
Увидев это, Куртин вернулся:
— Эй, друг, ты можешь спать с нами в палатке. Найдется и для тебя место.
— Мне здесь вполне удобно, — ответил Лакод. — Я вообще предпочитаю спать у огня, а не в палатке. Но послушай, отчего бы тебе не попытаться? Можешь мне поверить, на твою долю выпадет столько, что не пожалеешь.