Подвиг Мирославы
Шрифт:
Я даже не сразу поняла, откуда взялась эта внезапная боль, и почему в глазах так темно, а в ушах стоит противный звон. Голоса доносились откуда-то издалека, разобрать кто и о чем говорит, и почему так эмоционально, было сложно. Зрение постепенно возвращалось в прежнее состояние, вот только правая щека, казалось, разрывается на несколько кусочков. Я с трудом подняла руку и поднесла ее к лицу. Прикосновения пальцев к нему совсем не чувствовались. Во рту появился солоноватый привкус крови. Через некоторое время стало понятно, откуда она течет. Мой бедный нос.
Я посмотрела
– Он вспыльчив, - лаконично заключил мужчина.
– Что же, девочка, для меня ты никакой ценности не представляешь. Все, что от тебя можно узнать, мне не поможет, лишь раззадорит мое любопытство, что для тебя - еще хуже. Поэтому, теперь ты полностью в руках Римэлла.
Он резко встал, показал мне жестом, чтобы я пересела на свою "кровать" и, забрав стулья, вышел.
Я вытерла кровь подолом платья, запрокинула голову и прикрыла глаза. И только теперь, когда наступила приевшаяся за ночь тишина, осознала, что впервые в жизни была избита. А ведь фактически ни за что. Странно, но совсем не хотелось думать, плакать и чувствовать. Никаких эмоций, будто этот удар выбил их из меня раз и навсегда.
Наивно было так полагать. Ближе к ночи, когда после этого болезненного разговора прошло уже больше десяти часов, эмоции вернулись. Я отвернулась к стене и горько плакала, даже не пытаясь успокоиться. Хотелось рвать на себе волосы и выть от страха, одиночества, боли, голода и обреченности. Я просила прощение у своих родителей за беспечность, у ангела за непослушание, отвратительные поступки, и у себя самой за глупый характер. Я плакала всю ночь, до тех пор, пока не ушла боль из души и обида на мужчин, которые легко подняли на женщину руку. Пока усталость не забрала меня в объятья сна.
Я не слышала, в какой момент мне принесли еду. Когда проснулась, на полу у двери уже стояла тарелка с непонятной кашей и стакан воды. Выпив последнюю залпом, я умылась пахнущей железом водой, текущей из крана тоненькой струйкой, и стала запихивать в себя кашу, хотя кушать совершенно не хотелось. Ела я очень долго, было больно открывать рот, да и глотать неприятно. Поставив тарелку туда, где она стояла, я вернулась на свою кровать и снова уснула.
Так пролетело несколько дней. Так как к еде и воде стали давать еще и какой-то отвар, простуда быстро сошла на нет. Мое душевное состояние вернулось в норму, я перестала плакать по ночам и даже привыкла к своему жилищу. Мои глаза устали от плохого освещения, на маленькое окошко стало больно смотреть. По ночам я слышала шуршание мышей, и если поначалу пугалась, то потом привыкла и даже была рада топоту маленьких лапок.
Я перестала думать о Тимофее, потому что причины его отсутствия, надуманные мною, пугали, доводя до истерики. Сначала во мне бушевала обида и разочарование, потом все сменилось страхом и отчаянием. Важно было одно - чтобы с ним было все в порядке. "Для его отсутствия есть причины", - я повторяла себе вновь и вновь.
Римэлл пришел
– Что тебе нужно?
– спросила я, подходя к умывальнику.
– Поговорить.
– Говори, - предложила я.
Он не ответил.
Вода показалась совсем ледяной и умывалась я долго. Римэлл молчал. Через некоторое время я присела напротив, на принесенный им стул.
– Знаешь, - сказала я, рассматривая мужчину, - утро, а ты будто и не ложился.
Он улыбнулся.
– Так и есть. Ночь была не сахарная.
Римэлл выглядел немного празднично, лишь не заправленная в брюки шёлковая белая рубаха, с расстегнутой верхней пуговицей, придавала его образу повседневности или легкой небрежности. Мой нос учуял запах алкоголя.
– Тебе нравится рубаха?
– удивленно спросил мужчина, выдернув меня из раздумий.
– Симпатично, - пробубнила я.
– Что же, видимо у нас с тобой и вкус к вещам одинаков, - весело констатировал мужчина.
– И?
– не поняла я.
– Да, и. Нас с тобой объединяет гораздо больше, чем ты думаешь. Сейчас поясню, - добродушно улыбнулся он и открыл папку, лежащую на коленях.
– Итак, это отчет. Я получил его только вчера и теперь понял свои ошибки и принял решение. Но для начала нужно кое-что проверить.
– Что же?
– насторожилась я.
– Сиди ровно, - прошептал он, прикрыв глаза.
– Тебя не учили смотреть на потоки?
Я тяжело вздохнула:
– Учили.
– Тогда присоединяйся.
Я припомнила все, чему учила меня Стэлла. Открыв глаза, в очередной раз поразилась красоте магического мира и его волшебных нитей. Жаль, кроме светлячков создавать ничего не умею…
– Что ты видишь, Мирослава?
– спросил, внимательно рассматривая меня, Римэлл.
– То же что и ты, - пробубнила я.
– Тогда и поисковую нить ты тоже заметила?
– ухмыльнулся он.
– Да где?
– не поняла я.
– Да вот, - махнул он на меня головой.
Ко мне была привязана только одна нить и вела она от цветка на запястье в никуда.
– Это не поисковая нить, - ответила я, - это связь между членами королевской семьи.
Мужчина закатил глаза.
– Не туда смотришь, - немного раздраженно ответил он.
Я еще раз осмотрела себя, но больше ничего не обнаружила. Римэлл тяжело вздохнул и протянул руку к моему лицу, от чего я машинально отстранилась.
– Да не собираюсь я тебя трогать, - возмутился он, - просто покажу.
Его ладонь снова приблизилась к моему лицу, дотронулась до щеки и скользнула к уху.
– Разрешишь?
– спросил мужчина, касаясь пальцами маленькой сережки.
– Да, - прошептала я.
Аккуратно расстегнув замочек, Римэлл снял подарок Эртона и, положив себе на ладонь, попросил:
– Посмотри внимательно на эту вещь.
Я проморгалась, от яркости потоков глаза стало пощипывать. Сначала ничего не видела, но присмотревшись, все же заметила тончайшую нить, ведущую от серьги куда-то в сторону.