Подвиг продолжается
Шрифт:
— Честь труду! — приветствовал Алексей, подойдя.
— Спасибо на добром слове, — отозвался старик, опершись на грабли.
Они разговорились. Старик оказался садоводом и охотно бы поделился всеми тонкостями выращивания плодовых деревьев, если бы Алексей принял его приглашение зайти и посидеть с ним. Но войти во двор Алексей не мог. Он должен был все время наблюдать за домом, где находилась Лещева, и ждать себе подмогу. А время будто издевалось над ним: не просто ползло, совершенно застыло. Алексей то и дело подносил
Наконец из-за поворота показался синий фургон с красной полосой и остановился. Русов поспешил к нему Из кабины вышел пожилой старшина, а из фургона выглядывал еще милиционер. «Ого, подмога подходящая!»
— Помощника оставите у калитки, — объяснил Алексей старшине, — а сами зайдете за мною через три минуты. Ясно? Машина пусть стоит здесь.
Русов быстро пошел к калитке. Хозяйки во дворе уже не было. Быстро вбежал на крыльцо. Толкнул дверь, открыл вторую и очутился в просторной комнате. Тут же увидел женщину. В зеленом платье, туго обтягивающем крепкую фигуру, она склонилась над раскрытым чемоданом и перебирала вещи. На вошедшего взглянула вопросительно и даже с заметной тревогой в больших черных глазах.
— Здравствуйте, Анна Ивановна! Привет из Сыртагорска, — бодро проговорил Алексей, подходя и показывая служебное удостоверение.
Лещеву вдруг всю передернуло. Она разогнула спину, но плечи остались опущенными, в глазах мелькнул испуг, лицо побелело.
— Паспорт, — не давая ей опомниться, потребовал Русов.
Она отвернулась, полезла в сумку, и Алексей заметил, как пальцы ее больших рук мелко дрожат.
Прошло всего лишь несколько секунд, и когда Лещева снова повернулась, протягивая паспорт, то уже не было заметно ни бледности на лице, ни испуга в глазах. Она смотрела на Русова строго, с нескрываемой враждебностью.
Алексей раскрыл паспорт, взглянул мельком и положил себе в карман.
— В чем дело? Верните паспорт! Я буду жаловаться! — возмутилась Лещева.
— Жаловаться можете, а пока отберите свои вещи и поставьте в сторону.
— На каком основании? Кто вам дал право?
— Гражданка Лещева, мои права определены законом, и потрудитесь выполнять то, что я требую.
Лещева злобно стрельнула взглядом, шагнула к вещам, склонилась над чемоданом и вдруг охнула, осела на пол, схватилась за голову и затряслась всем телом.
— Ой-ой-ой! Что это такое! — заголосила она. — Что вы делаете, что делаете! Я и так несчастная! Ни. в чем я, ни в чем не виновата! Ой-ой-ой, о-о... — она отчаянно билась головой о крышку чемодана.
«Что с нею? Неужели приступ?» — подумал Алексей. Ему ведь ничего не известно о ее здоровье. Но он тут же вспомнил рассказ работника КГБ Оленина, как она в Ростове истерически рыдала у дежурного райотдела милиции, когда ее задержали с поддельными документами, и теперь усомнился в искренности ее
В комнату вошел старшина.
— Нервничает? — шепнул он Русову. — Может врача вызвать?
— Врача не надо, — сказал Алексей и заметил, что Лещева притихла, прислушивается к разговору. — Вызовите мужа, Петра Шорца, — продолжал он, подмигнув старшине.
Лещева приподняла голову, утерла лицо и искоса взглянула на Русова.
— Зачем Петра?
— Чтобы успокоил свою благоверную.
— А он здесь? Привезли его?
«Эка разбирает тебя любопытство», — с насмешкой подумал Алексей.
Нетрудно догадаться, почему Лещева сразу забыла об истерике, как только услышала имя Петра. Она увидела возможность выведать, чем располагает следствие. Заманчивая штука!
— Поднимайтесь, Анна Ивановна, занавес закрыт, спектакль окончен. Товарищ старшина, позовите понятых.
Обыск в пустой квартире не представляет ничего сложного — все на виду. Самое главное — внимательно осмотреть личные вещи Лещевой. Алексей надеялся, что в ее чемодане найдет что-нибудь из белья или верхней одежды Малининой. Но, к сожалению, надежды не оправдались. Никаких дополнительных улик заполучить не удалось.
Алексей дописывал протокол, когда подошел старшина и тихонько доложил:
— Там женщина пыталась войти. Задержали.
— Проводите ее сюда, — распорядился Русов.
Она стремительно вошла в ярком васильковом платье, с объемистой хозяйственной сумкой в руке, остановилась посредине комнаты и вопросительно-возмущенно смотрела на всех большими голубыми глазами.
— Что здесь происходит? Что случилось?
— Ничего, Тося. Меня хотят забрать, но это недоразумение, — поспешно ответила Лещева.
— А вы помолчите! — одернул Лещеву Русов и строго обратился к вошедшей: — Ваша фамилия?
— Лукимова.
— Значит, основная квартиросъемщица? Побудьте, пожалуйста, здесь.
Но Лукимова вдруг взбунтовалась, заговорила зло, с вызовом:
— Что она вам сделала? Что? По какому праву забираете? Это незаконно, настоящий произвол!
Она смотрела на Русова, как на заклятого врага. Этой круглой, полногрудой, с розовыми щеками и небесного цвета глазами женщине явно не шло хмуриться и гневаться.
Обыск подходил к концу. Лещева все это время стояла молча, прислонившись к косяку окна и, казалось, совершенно спокойно, даже с некоторым безразличием смотрела на происходящее. Но когда Алексей склонялся над протоколом, то несколько раз ловил на себе ее пристальный взгляд. «Приглядывается ко мне, слабинку ищет», — подумал он.
Оформление протокола было окончено, понятые подписались и ушли. Пора ехать. Но тут Лещева заявила:
— Никуда я не поеду! И так опозорили перед людьми. Перерыли все шмутки, а что нашли? Не поеду!