Подвиг продолжается
Шрифт:
— Вперед! В атаку!
Мигом все вокруг пришло в движение. С криками «ура!» бойцы и командиры ринулись навстречу противнику. На склонах оврагов, примыкающих к крутому левому берегу Мечетки, закипел стремительный, горячий бой, переходя в рукопашные схватки.
Выбив немцев, батальон занял позиции врага. А позади, на противоположном берегу реки, как и два дня назад, дымил трубами тракторный завод, и из ворот на фронт уходили новые танки...
Поздно вечером парторгу ЦК ВКП(б) на Сталинградском тракторном заводе Шапошникову передали, что его разыскивает
— Посмотри донесение, — сказал Дмитрий Васильевич Приходько. — Все же они молодцы, наши истребители. Не ошиблись мы в Костюченко...
Шапошников довольно улыбнулся. И не только потому, что ему тоже пришлось положить немало трудов, пока наладились занятия бойцов батальона. Непривычно лаконичным был текст донесения:
«23 августа 1942 года немецкие войска, прорвав нашу оборону, вторглись в пределы Тракторозаводского района. В ночь на 24 августа были приняты меры по организации обороны района и СТЗ.
На линию фронта вместе с войсковыми частями был послан истребительный батальон района.
Истребительный батальон был собран по тревоге к 17 час. 40 мин. 23 августа занял позицию на подступах к поселку и до 25 августа держал совместно с войсковыми частями оборону. В 12-00 25 августа перешел в наступление на закрепившихся в лесопосадке немцев и несколько потеснил их.
Батальон удерживал позиции, сковывая прорвавшуюся группу врага, и был сменен в ночь с 27 на 28 августа 182-м полком. Затем батальон был трое суток на позиции во 2-м эшелоне до смены его батальоном 172-й стрелковой бригады...»
Под документом уже стояли подписи секретаря горкома партии Вдовина и Приходько.
Шапошников хотел вернуть бумагу, но Приходько сказал:
— Твоя подпись тоже требуется... — и, помедлив, добавил: — А ведь это только начало... Нелегко придется Сталинграду, ох, нелегко...
Смененный воинскими частями истребительный батальон несколько дней нес охранно-патрульную службу в поселке. Затем часть бойцов и командиров из числа специалистов-тракторостроителей были эвакуированы за Волгу и посланы на уральские танковые заводы, другие пополнили солдатские роты. Костюченко с работниками отделения милиции остался в осажденном городе. Потянулись тяжелые, суровые будни, полные тревог и ежеминутной смертельной опасности.
В тяжелых сентябрьских боях за город немцы потеснили наши войска. 8-е отделение милиции перенесло свой КП на Нижний поселок тракторного. Последним туда явился участковый уполномоченный Петр Иванов. Лицо его было бледным, бескровным. Он тяжело опустился на топчан.
— Что с вами? — спросил Костюченко.
— В плечо ранили. Ничего, заживет, — отмахнулся Иванов.
— Идите на переправу, — распорядился Костюченко. — Ляжете в госпиталь.
— Товарищ начальник, все здесь остаются, а меня за Волгу, да? Не пойду! — решительно заявил он.
— Да вам же нужно подлечиться, — укоризненно покачал головой Костюченко.
— Ничего, заживет, — твердил свое Иванов. — А вы сами почему не остались в госпитале? — задал он вопрос.
Костюченко, собравшийся отчитать своенравного участкового, сразу осекся, глянул в пытливые глаза собеседника, ждущего ответа, и расхохотался...
Одна из
Дежурный врач, ощупав ногу Костюченко, вынес заключение:
— Перелом. В гипс.
— Лена, забери мое обмундирование, — успел шепнуть Костюченко Бачинской перед тем, как его отправили в палату.
После обхода врачей Лена заняла наблюдательный пост под окном.
— Сюда! — помахал рукой ей Костюченко. Лена быстро бросила ему сверток, а через несколько минут, опираясь на костыль, в дверях показался прихрамывающий начальник отделения милиции. Лена тронула машину. Ночью она доставила Костюченко на тракторный.
А жизнь текла своим чередом. По вечерам отправлялась на задания оперативная группа, в которую входили заместитель начальника отделения Доронин, политрук Хупавый, начальник военно-учетного стола Валериан Костерин, оперуполномоченный Саютин, милиционеры Митин, Носков, бригадмилец Шаховец. Под покровом темноты работники милиции скрытно занимали позиции вдоль Мечетки, ходили в разведку, приводили вражеских «языков»...
Воевали все. Каждый работник отделения милиции вел себя как солдат.
В конце сентября во время разведки погиб милиционер Петр Митин. Рискуя жизнью, Иван Саютин вынес безжизненное тело своего боевого товарища.
Участок Дьякова — село Рынок — немцы заняли в конце августа, но участковый уполномоченный почти ежедневно докладывал об обстановке в селе с такими подробностями, словно видел все своими глазами. Сведения, рассказанные им, представляли немалую ценность для нашего командования.
Тракторозаводский район был уже отрезан от центра города. Лена Бачинская отогнала машину в Ленинск, где находилось областное управление милиции. Единственным видом транспорта у отделения осталась лошадь Рыжуха. Милиционер Загуменный перевозил на ней различные грузы.
— Сколько скоростей у твоей машины? — шутливо допытывались сотрудники отделения, когда появлялся Загуменный.
— Ладно вам, — отмахивался тот.
Однажды, доставляя боеприпасы, Загуменный попал под обстрел. Лошадь ранило в ногу. Ее переправили на остров Заячий.
— Вот не повезло, — сокрушался Загуменный. Несколько дней он не отходил от Рыжухи, потчевал ее круто посоленными горбушками, старательно смазывал рану каким-то лекарством.
На острове скопилось много боеприпасов. Как ни старались бойцы ускорить их переправу в город, тяжелые снарядные ящики быстро изматывали людей. Загуменный вместе с бойцами носил ящики к переправе.
— Ну и работка, все кишки вымотает! — покрутил головой один из бойцов во время перекура.
— Ясное дело, — откликнулся Загуменный. Он замолчал, бросил недокуренную цигарку на песок, растоптал сапогом. Потом решительно встал и молча зашагал в лесок.
Через несколько минут он появился, ведя запряженную Рыжуху, которая припадала на раненую ногу.
— Вот это да! — восхищенно протянул боец. — Теперь работа пойдет веселее.
Первые дни Загуменный старался не перегружать Рыжуху, а когда нога у нее поджила, до поздней ночи возил боеприпасы, принимал раненых, поступивших из города.