Подвиг тридцатой батареи
Шрифт:
После этого пленный рассказал много интересного. Потом спросил Подорожного, все ли такие комиссары у русских. Подорожный успокоил его: все такие, иными и быть не могут.
Пленный, слышавший ранее о комиссарах совсем другое, задумался и замолчал.
Во время декабрьских боев фашисты заняли высотку вблизи рубки командного пункта и стали оттуда вести наблюдение. Выбить их было очень трудно: подступы простреливались многослойным пулеметным огнем. Стрелять из башенных орудий было невозможно: высотка находилась в мертвом пространстве. Немцы же окопались и стали рыть ходы сообщения. Потом притащили противотанковую пушку и начали бить по командному пункту. Снаряды не могли пробить броню КП,
Однажды ночью старший лейтенант Окунев собрал небольшую группу матросов и повел штурмовать высотку. Было ветрено, штормовое море гудело, низкие тучи отражали ракетные сполохи, после которых становилось еще темнее. Немцы заметили группу Оку-нева поздно. Метко брошенная граната разбила пулемет врага. Короткая схватка закончилась истреблением фашистов. Подорвав дзот и сравняв окопы, разведчики вернулись к себе, захватив трофеи и одного раненого немца.
Техник-интендант 1 рангаИ. Т. Подорожный (1942 год)
Командир и комиссар батареи, обходя боевые посты, зашли на участок Подорожного. Они поговорили с бойцами о том, как лучше держать оборону, а затем комиссар дал Подорожному листок бумаги, где было написано по-немецки: «Смерть Гитлеру!»
— Выложите ночью лозунг из камней на склоне горы, обращенном к немцам, — сказал он.
Подорожный выбрал подходящее место и послал туда Ивана Данилова с группой хозяйственников. Ночью они выложили эти слова из белых камней. Каждая буква, в рост человека, была окрашена известью. Утром немцы начали палить по лозунгу. Они выпустили двести пятьдесят шесть снарядов, прежде чем повредили лозунг. Матросы долго смеялись над одураченным врагом. После этого почти ежедневно выкладывали саженными буквами антифашистские лозунги, и немцы каждый раз тратили много снарядов.
— Это нам на пользу, — говорил комиссар. — У врагов снаряды убывают, а кроме того, пусть фашисты видят, что имеют дело с упорными людьми. Это, поверьте мне, действует на психику гитлеровцев.
В конце декабря фашисты, прорвавшиеся к казарменному городку, попытались сравнительно небольшими силами атаковать укрепления батареи. Одна группа немцев, засевшая в разрушенных домах, была окружена подразделением Подорожного, и после короткой схватки семнадцать пехотинцев сдались хозяйственникам. Баталеры и ездовые обрадовались удаче и повели пленных на сборный пункт. Тем временем другая группа фашистов, побольше, атаковала окопы, ослабленные уходом конвоиров. В окопах было тридцать два бойца под командованием баталера вещевой части главного старшины Сандулы. Немцев было больше сотни. Сандула, умело распределив силы, дал такой плотный огонь, что половина фашистов была перебита, остальные уползли обратно. В этой короткой схватке особенно отличился писарь Павлов, в совершенстве овладевший искусством меткой стрельбы и маскировки. Павлов сразил не менее десяти фашистов. Позже он не раз отличался и как лихой разведчик.
Командиры и комиссары секторов (вся дуга Севастопольского фронта была разбита на четыре сектора, Тридцатая батарея территориально входила в четвертый сектор) обменивались боевым опытом.
Однажды на батарею пришли бойцы Приморской армии, не раз видевшие боевую работу Тридцатой. В их понимании «батарея» — это четыре орудия, четыре гусеничных тягача, несколько машин-вездеходов и, самое большее, сотня людей. Красноармейцы походили по башням, погребам, поглядели на силовые агрегаты, центральный пост, на химзащиту, средства связи,
— Теперь нам понятно, почему немцы вас так боятся. Да тут не просто батарея, а целый подземный завод.
Один из сержантов, смерив толщу брони в боевой рубке, удивленно сообщил товарищам о результатах измерения.
— Такую рубку не пробьет даже самый большой снаряд, — сказал он.
Фашистской артиллерии и в самом деле не удалось пробить броню КП батареи, хотя
прямых попаданий в него было много. Для КП была использована боевая рубка недостроенного линейного крейсера «Измаил», разобранного в середине двадцатых годов. А русская сталь исстари отличалась невиданной крепостью. Год спустя немцы в одной служебной бумаге, предназначенной для офицеров, вынуждены были признать исключительную прочность брони батареи, особенно ее боевой рубки.
Когда армейцы уходили, стихийно возник небольшой митинг. Воины Приморской армии поблагодарили моряков за меткий и сокрушительный «флотский огонек». Комендор Андросов ответил:
— Еще метче будем стрелять, дорогие товарищи армейцы. Наша сила и крепость — в боевой дружбе.
10. ЛАЗАРЕТ БАТАРЕИ
Немало врагов истребили батарейцы, но и сами несли потери. И если многие бойцы после ранения возвращались в строй, то тут была заслуга санитарной части, которую возглавлял военврач 3 ранга Саул Маркович Мармерштейн. С 5 ноября по 8 января Мармер-штейн сделал 106 операций, из них 98 средних и сложных.
Фельдшера, сестры и санитары работали в очень тяжелых условиях. До двадцатых чисел декабря операционная находилась в казарменном городке, куда густо сыпались снаряды и мины.
За стенами санитарной части раздавалась частая пальба, рвались мины, снаряды, но медицинский персонал работал четко и спокойно.
Вот в операционную принесли матроса Федора Грицая. Осколком мины ему перебило обе кости правой ноги — большую и малую берцовую. Военфельдшер Александра Сергеевна Айрапетова подала Грицаю стакан водки, матрос, поморщившись, выпил и лег на стол. Айрапетова и Масленникова быстро подавали нужные инструменты. Мармер-штейн, облачившись в халат и надев маску, ловко и быстро извлек большой осколок.
Еще несколько минут — и шины наложены, раны забинтованы. Грицая бережно уносят в подземную палату, а Мармерштейн идет в приемный покой, жадно затягивается папироской и бегло заносит в книгу сведения об операции. В это время сестры готовят нового больного.
Однажды принесли корректировщика Письменного. Он был без сознания. Осколками авиабомбы была перебита голень, поврежден позвоночник, задеты почки и легкие. Казалось, раненый безнадежен. Мармерштейн в течение трех часов оперировал матроса, а через два месяца Письменный снова был в строю.
Много советских воинов спас от смерти военный врач Мармерштейн.
Но были периоды, когда весь медперсонал уходил в бой. Тогда и врач шел в окопы, где каждая винтовка была на счету. Медицинский персонал не только перевязывал раненых, но и защищал их с оружием в руках.
После первого штурма операционная была переведена в бетонный блок, но работники санчасти, подбиравшие раненых, почти все время находились под огнем врага. Они оказывали медицинскую помощь не только батарейцам, но и воинам соседних армейских частей: в радиусе более километра помещения батарейного лазарета были единственным местом, где можно было разместить тяжелораненых и спокойно произвести сложную операцию. Назначенный впоследствии начальником медико-санитарной службы Крымского района береговой обороны, Саул Маркович и там проявил свои замечательные организаторские способности.