Подвиг. 1941—1945
Шрифт:
— Тебе, Грязнов, и парткомом руководить.
Хлопот с каждым днем прибавляется. Перед металлургами страны поставлена задача: давать в сутки не менее 60 тысяч тонн стали. Серго прислал телеграмму, спрашивает, сколько в счет этого количества дадут магнитогорцы. Решили бороться за пять тысяч тонн в сутки. Добились этой рекордной цифры. Теперь надо на таком уровне работать каждый день. Лозунг «За пять тысяч тонн стали в сутки!» Грязнов предложил сделать световым, поднять его на миксер и зажигать буквы каждый раз, когда заветная цифра будет достигнута. Все чаще и чаще вспыхивала по вечерам цифра «5 000», а потом и вовсе не гасла…
Но
— Тянет к мартену, здесь новых сил набираюсь.
Свою главную профессию очень ценил, гордился ею.
В автобиографии, написанной в 1938 году, отметил:
«Имею свой рекорд — дал плавку за 6 часов 30 минут. Из сталеваров на работу в райком выдвинут пленумом осенью 1937 года. Я страшно полюбил профессию сталевара и хотел работать у печи, у огня».
К огню тянуло и теперь. На комбинате готовили к пуску первую печь, оснащенную автоматикой. Убедил всех — отпустили с партийной работы осваивать первую в стране автоматизированную мартеновскую печь. Он был словно создан для огневой работы металлурга.
Дело было новое, непривычное. Автоматика облегчала труд сталеваров, но требовала новых знаний, иного отношения к работе. И, как всегда, Грязнов первым горячо взялся за изучение сложной техники.
Узнав, что подобный агрегат осваивается на Кузнецком комбинате, Алексей пишет письмо сибирякам, предлагает начать соревнование за скорейшее освоение новых методов управления мартеновскими печами.
Грязнов не довольствуется привычным для сталевара кругом обязанностей. Он зорко присматривается к работе мастеров, расспрашивает их о технологии доводки плавки. Часто засиживается в цеховой технической библиотеке, знакомится с новыми книгами по сталеплавильному производству.
— Предложение у меня есть, — сказал он как-то на сменном рапорте. — Надо сталеваров самих учить вести плавку с начала до конца. Пусть обходятся без няньки-мастера.
Видел он: шагнула вперед техника, выросли люди, пора сталеварам переходить в более высокий класс. Рассчитывал, что новый метод ускорит технический и культурный рост рабочих.
Вскоре по примеру Грязнова многие сталевары начали овладевать наукой управления тепловым режимом печей, самостоятельно производить расчет шихтовки, вникать в тонкости сложного процесса плавки. Сам инициатор нового метода работает отлично. Но на каждом шагу проверяет себя. Звонит в лабораторию, советуется с инженерами.
А вскоре состоялось решение Наркомата черной металлургии СССР:
«Поддержать инициативу сталевара Магнитогорского комбината товарища Грязнова о совмещении профессий сталевара и мастера и о переходе на новую систему работы «сталевар-мастер».
Пришел грозный 1941 год.
Неспроста говорили уральцы, что огневой рубеж у мартена тот же фронт. Каждый второй снаряд, тысячи танков в дни войны были изготовлены из магнитогорского металла. По первой тревоге мартеновцы перешли на выплавку броневой и бронебойной стали. Сутками несли вахту.
Знал Алексей, что сталевар в этот грозный час — тот же боец. Но сердце подсказывало: его место там, на боевой линии огня.
И вот уже снята брезентовая
«Попытаюсь отчитываться перед самим собой, где моя плавка в жизни по анализу вышла, а где я брак дал. Было всякое. Но совесть чиста, пусть знают друзья».
Военная дорога не сразу привела его на фронт. Сначала ему, бывшему моряку, пришлось отправиться на Тихоокеанский флот. С морем Алексей сроднился давно, полюбил его еще в молодости, когда проходил срочную службу в Кронштадте. Он и теперь с песней выходит навстречу шторму. Он всегда был немножечко поэт. И в стихах рассказывает землякам о своей службе:
Бушует шторм и море злобно воет, Бурун шершавый плещет за кормой. Навстречу мчится с бомбами «на полный» Морских охотников дивизион.Тихоокеанцы день и ночь начеку. Но сегодня все-таки главный рубеж пролег не здесь. Судьба страны решается на земле Подмосковья, у стен Ленинграда. Рапорт за рапортом пишет Грязнов, прося командование о переводе его в Действующую армию.
Его земляки-магнитогорцы успешно освоили выплавку броневой стали. С огромной радостью прочитал Алексей в газетах Указ о награждении магнитогорцев. Среди отличившихся и его сменщик Александр Поздняков. Взволнованный написал открытку друзьям. «Привет вам, орденоносцы!» А что он сам сделал для того, чтобы приблизить победу?
Наконец, ходатайство удовлетворено. Он — комиссар батальона в частях, которым вверена судьба героического города на Неве. Стойко держатся ленинградцы. Неимоверные усилия прилагают бойцы, чтобы прорвать блокаду.
Узнал из газет, что в Магнитогорске пущена новая мощная доменная печь. Знает: это не меньше, чем выигранное сражение. Теперь и он может отчитаться перед магнитогорцами: в боях не дрогнул.
Как клятва, звучит его письмо, отправленное жене 7 января 1943 года:
«Я рад, что не впустую живу в такой опасный для страны период, что придется отчаянно драться.
Ты знаешь, Клавдия, я никогда не держался тихой заводи, всегда находился на стремнине. Так было в нелегкие годы восстановления Белорецкого завода, когда меня избрали секретарем парткома, так было в Магнитке у мартеновской печи, так было на морском флоте. Выходит, к боям я готовился всю жизнь. И вот пришел час испытаний… За дело важное, народное каплю за каплей отдам свою кровь».
Перед батальоном поставлена задача: овладеть противоположным берегом Невы в районе 8-й ГЭС, занятой немцами. Вся местность простреливается, лес повален снарядами, трудно сгруппироваться для решительного штурма. Многие полегли под шквальным огнем на льду реки. Комиссар первым выскочил к берегу, крикнул: «За мной!» Бойцы с винтовками наперевес — вслед за ним.
Только укрылись под берегом — новый приказ: занять траншеи, что ведут к ГЭС. Над головой — крутизна. Одной рукой уцепился за куст, другую поднял вверх: «Батальон, вперед!» Первым перелез через проволочное заграждение. Вот и траншея. Но откуда-то — автоматные очереди. Присмотрелся, выстрелил два раза из карабина, — и немецкий автоматчик замолк. Путь по траншее открыт.