Подвиньтесь, босс!

Золотарева Елена

Краснею. Кажется, он думает, что пою эту песню ему. Смысл песни невольно накладывается на ситуацию, что возникла между нами, хотя понимаю, что между нами ничего нет и быть не может. Но мозг активно притягивает воспоминания пары случайных встреч. Одышка ничуть не портит вокал, наоборот, пою с придыханием, как-то по-новому, слишком интимно, слишком чувственно.

Заставляю себя переключиться на Ваню. Тот стоит, оперевшись на барную стойку, скрестив руки на груди, и чуть склонив голову на бок. Он легко улыбается и подпевает одними губами, при этом выгляди потрясающе:

расслабленный, уверенный, не скрывающий своей симпатии. И даже в униформе он смотрится не хуже Давида. Бармен подмигивает, и я отвечаю ему, надеясь, что легкая интрижка с ним, неопасным простым барменом, поможет выбить из моей головы дурные пугающие мысли о боссе.

Перестрелка взглядов продолжается, и ловлю себя на том, что снова пялюсь на босса. Кажется, он заметил наши с Ваней заигрывания, от чего его челюсти сжались, а лицо исказила неестественная улыбка.

Песня кажется бесконечной, мои любимые музыканты в отместку мне нарочно ее затягивают, добавляя и добавляя проигрыши для припева. Смотрю на их хихикающие физиономии и расслабляюсь. Иногда мы по-дружески ставим друг друга в неловкое положение, чтобы потом виртуозно выйти из него. Но сегодня к подобным шуточкам я не готова. Делаю знак закругляться, и парни послушно затихают.

В зале снова аплодисменты, но на этот раз я быстро покидаю сцену, затормозив лишь у чашки с уже остывшим чаем.

Не успеваю сделать глоток, как внимание привлекают двое незнакомых мужчин, с надрывом волочащих огромную корзину белоснежных роз, повязанную серебристой лентой в цвет моего платья. Юрий Евгеньевич руководит ими, интенсивно жестикулируя руками, и увидев меня, взрывается как фейерверк.

— Еще одно покоренное сердце, Елена! — указывает на дверь моей гримерной, и корзина застряет в проходе, — если так пойдет, пожалуй, возьму в аренду место на углу под цветочный. Сделаю бизнес на твоих поклонниках!

Дверной проем все же поддается натиску двух упертых мужчин, и розы занимают почетное место на низком столике в центре.

С трудом дожидаюсь, когда зеваки разойдутся, удовлетворив любопытство, и бросаюсь к цветам.

Да их здесь больше сотни!

Вдыхаю потрясающий аромат, глажу волнистые края лепестков и таю. Такой красоты мне еще не дарили никогда! Причем, вопрос, от кого, уходит на второй план, пока одна из танцовщиц, которых временно разместили в моей гримерной, не озвучивает его.

Дрожащей от приятного волнения рукой цепляю черную бархатистую карточку, переворачиваю ее обратной стороной и вижу совершенно точно мужской почерк и выведенное серебряными чернилами слово «D…reams».

10

Долго гадать, от кого цветы, не приходится. Буква «D» и слово, созвучное названием кампании, в которой я работаю, красноречиво говорят за себя. Давид отправил их.

Настроение мгновенно портится. Я не понимаю, для чего он это делает, соответственно не знаю, как реагировать на подобные презенты и тем более, как теперь вести себя с ним. Да, я могу проигнорировать, ограничиться простым «спасибо», как делаю это обычно, если кто-то из гостей

дарит мне букет. Но это не просто гость. Это мой босс, с которым я была в конфликте. А теперь…он ловит меня в офисных закоулках и дарит букеты, стоимостью в крыло самолета.

— Лен, тут передали! — официантка засовывает нос в дверь, спрашивая разрешения войти.

В ее руках поднос с бутылкой «Кристалла», бокал и вазочка с разноцветными ягодами. Она придерживает шампанское свободной рукой и смотрит так, будто перед ней чемодан с миллионом евро на личные расходы.

Она осторожно ставит бутылку на гримерный столик, где есть немного свободного места, не занятого косметикой, и замирает в ожидании.

— Открывать? — осторожно интересуется она, зная мою любовь к этому неприлично дорогому шампанскому. Но она же и в курсе того, что обычно, все подобные презенты от гостей я возвращаю в бар, беря за них наличку.

Подхожу ближе и смотрю сквозь золотистую жидкость в изящной бутылке на свет лампочек, обрамляющих зеркало. Красиво! И должно быть божественно вкусно!

Но все портит жуткая оскомина, возникающая в мыслях.

— От кого? — не отрывая глаз от этикетки, монотонно произношу я, уже точно зная, что, если от Давида, то не приму. Пусть возвращает отправителю.

Жаба, живущая внутри меня, осуждающе квакает, но здравый смысл не дремлет. Подобные знаки внимания просто так не делают. А мне проблемы не нужны.

— Ваня сказал отнести. Без подробностей, — пожимает плечами девушка, — так что делать? У меня работы много.

— Оставь, — прорывается вместо заливистого «ква-а-а».

«Будет, чем треснуть этого сноба по голове, если станет особенно настаивать!» — выходит из ситуации здравый смысл.

Оставшуюся часть программы я стараюсь не смотреть на ближайший к сцене столик, хотя после каждого номера все же слышу громкие возгласы Кати и ее спутников. К полуночи я абсолютно уставшая, но довольная собой и сегодняшним вечером, кланяюсь последний раз и возвращаюсь в гримерку.

Спать хочется безумно. Впрочем, как и есть.

Снимаю великолепный наряд, покоривший всех, переодеваюсь в легкое короткое платье. Не найдя джинсовой куртки, решаю, что до машины как-нибудь добегу и замерзнуть не успею. Влетаю в супер удобные кеды. Подхватываю с дивана свой рюкзак, кладу в него «нектар богов», он же «средство обороны от наглых начальников». Из букета достаю несколько роз, от чего тот не редеет, а у меня появляется шанс любоваться красотой и дома, потому что эту корзину до квартиры я не дотащу, а букет вполне.

Прощаюсь со всеми, кого встречаю по пути, и через служебный вход иду к стоянке. На улице прохладно, от чего по рукам бегут мурашки.

«Лен, ты присядешь с нами? Мы ждем!» — приходит сообщение от Кати.

Я ускоряюсь, чтобы она не поймала меня у машины и не вынудила-таки провести остаток вечера с моими боссами.

«Уже ушла» — быстро отвечаю ей и снимаю авто с сигнализации.

— Лен!

Узнаю голос из темноты. Ваня.

Вздыхаю. Прижимаю розы к груди, будто они меня согреют.