Подвиньтесь! Подвиньтесь!

Гаррисон Гарри

Сол, не до конца проснувшись, принял таблетки. Ширли положила ладонь ему на лоб — он горел. Через час вернулся Энди. Лицо его ничего не выражало. Ширли всегда думала, что это профессиональное выражение лица. Сейчас оно могло означать только одно.

— Антибиотиков больше нет, — в отчаянии прошептал он. — Из-за эпидемии гриппа. То же самое с койками и кислородными камерами. Все переполнено. Я даже не видел никого из врачей, говорил с девушкой в приемном покое.

— Они не могут так поступить. Он очень болен. Это все равно что убийство.

— Если бы ты видела Беллевью. Похоже, что болеет

половина города. Люди повсюду, в коридорах, на лестницах, даже на улице. Лекарств не хватает. По-моему, их дают только детям, остальные должны рассчитывать только на везение.

— Везение! — воскликнула Ширли и уткнулась лицом в его мокрое пальто, беспомощно всхлипывая. — Но какое тут может быть везение? Это убийство. Такой старый человек нуждается в помощи, его нельзя бросить просто так. Он умрет.

Он прижал ее к себе.

— Мы здесь и можем за ним ухаживать. Еще осталось четыре таблетки. Теперь иди и ляг. Ты тоже заболеешь, если не будешь заботиться о себе.

Глава 7

— Нет, Раш, это невозможно. Так не пойдет… и ты знаешь это лучше меня. Лейтенант Грассиоли прижал палец к уголку глаза, но это не помогло — тик не прекратился.

— Извините, лейтенант, — сказал Энди. — Я прошу не за себя. Это семейные проблемы. Я уже отдежурил девять часов, и до конца недели у меня двойные смены…

— Полицейский находится на дежурстве двадцать четыре часа в сутки. Энди едва сдержался.

— Я знаю, сэр. Я не отлыниваю от работы.

— Отлыниваешь. Разговору конец.

— Тогда разрешите мне уйти хоть на полчаса. Я хочу заскочить домой, а потом вернусь и буду в вашем полном распоряжении. Я буду работать до прихода дневной смены. В любом случае у вас после полуночи будет не хватать людей, а если я останусь, то смогу закончить те рапорты, которые вот уже неделю требуют с Центральной улицы.

Придется работать двое суток без отдыха, но только так можно было добиться от Грасси хоть чего-то. Лейтенант не мог приказать ему работать столько часов подряд — если не было экстренной необходимости, — но он мог воспользоваться предложением Энди. Большинство детективов вновь перевели на патрулирование, так что их непосредственная работа очень пострадала. Штаб на Центральной улице не считал такой аргумент достаточно веским.

— Я никогда никого не прошу работать сверхурочно, — сказал Грассиоли, заглатывая наживку. — Но я играю честно, по правилам. Ты можешь взять сейчас полчаса, но не больше, как ты понимаешь, а когда вернешься, все доделаешь. Если хочешь остаться здесь вечером, твое право.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Энди.

Хорошенькое право. Он пробудет здесь до восхода солнца.

Дождь, шедший последние три дня, сменился снегом. Огромные снежинки бесшумно падали в конусах света под фонарями на Двадцать третьей улице. Пешеходов было немного, но по-прежнему темные фигуры жались к колоннам, поддерживающим экспресс-линию. Большинство ночующих на улицах нашли себе убежище от непогоды, но их невидимое присутствие, как и остальных жителей города, было почти ощутимым. В каждом доме жили сотни людей, их темные силуэты мелькали в подъездах и окнах. Энди наклонил голову, чтобы снег не летел в лицо, и побежал. Но быстро запыхался и пошел медленнее.

Ширли

не хотела, чтобы он уходил этим утром, но он не мог остаться. Солу лучше не становилось; не становилось ему и хуже. Так было последние три дня. Энди хотелось остаться с ним, помочь Ширли, но выбора у него не было. Он должен был идти на дежурство. Она этого не понимала, и они чуть не поссорились — шепотом, чтобы не услышал Сол. Энди надеялся вернуться пораньше, но обстоятельства распорядились иначе. Он мог лишь забежать на несколько минут, поговорить с ними обоими, узнать, не нужна ли какая-нибудь помощь. Он знал, что Ширли нелегко быть одной с больным старым человеком, — но что было делать?

В коридоре из-за дверей раздавались музыка и звуки телевизионных передач, а в его квартире царила тишина. У него вдруг возникло дурное предчувствие, Он отпер дверь и тихо ее отворил. В комнате было темно.

— Ширли? — прошептал он. — Сол? Ответа не последовало, и тишина вдруг страшно поразила его. Где учащенное, хриплое дыхание, наполнявшее раньше комнату? Зажужжал его фонарик, луч света пересек комнату и уткнулся в кровать, в неподвижное, бледное лицо Сола. Казалось, он тихо спит, но Энди знал — еще до того, как коснулся кончиками пальцев, — что Сол мертв.

О Боже! — подумал он. Она была с ним одна, в темноте, когда он умирал.

И тут он услышал тихие, душераздирающие рыдания, раздававшиеся из-за перегородки.

Глава 8

— Я не хочу больше об этом слышать! — заорал Билли, но Питер продолжал говорить, словно Билли тут вообще не было:

— «…И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля исчезли, и моря уже нет». Так написано в Книге откровений; если мы ищем истину, она там. Откровение нам, мимолетный взгляд в завтра…

— Заткнись!!!

Никакого воздействия это не оказало, и монотонный голос упорно продолжал звучать на фоне ветра, завывающего вокруг старой машины и проникающего во все щели и трещины. Билли натянул на голову пыльное одеяло, но это не помогло, к тому же стало трудно дышать. Билли опустил одеяло до подбородка и уставился в серый сумрак внутри машины, пытаясь не обращать внимания на бормотание человека рядом. Передние кресла и заднее сиденье были сняты, и седан превратился в одну, не слишком просторную комнату. Они спали бок о бок на полу, покрытом обрывками теплоизоляции, ватина и поролона. Неожиданно Билли почувствовал сильный запах йода и дыма, когда ветер задул по дымовой трубе и перемешал пепел в желобе, который они использовали в качестве печки. Последний кусок морского угля сожгли неделю назад.

Билли уснул и спал до тех пор, пока нудный голос Питера не разбудил его вновь. Теперь Билли был уверен, что его компаньон лишился рассудка, поскольку разговаривал сам с собой. Билли чувствовал, что задыхается в этих тесных стенах, в этой пыли, в этих бессмысленных словах, которые наполняли всю машину и давили на него. Встав на колени, он повернул ручку и немного опустил заднее стекло. Он прильнул к щели, жадно дыша холодным свежим воздухом. Что-то холодное коснулось его губ. Он наклонил голову, чтобы выглянуть в щель, и увидел белые парящие снежинки.