Подводное кладбище
Шрифт:
— Во всем существует своя логика. И если мы хотим выжить, то должны понять, в чем дело.
Стрекотали автоматы, трещали пулеметы. Методично ухал гранатомет. Под загородкой, укрывшись за железной бочкой с водой, сидел немолодой европеец и беззвучно шевелил губами. Наверное, молился, во всяком случае, так показалось Сабуровой.
— Мистер, — позвала она его.
Тот среагировал не сразу. Может, думал, что это его окликает небесный голос, а потому оставался погруженным в беседу с Богом.
— Мистер, — еще раз позвала его Катя, протянула
Наконец тот обернулся, и первой его реакцией был испуг. Он видел перед собой боевика, а это не сулило ничего хорошего.
— Не бойтесь нас, — произнесла Катя. — Мы такие же, как вы.
Для доходчивости Катя сдернула с головы кепку с длинным козырьком, показав женское лицо, а затем сразу же ее надела. Немолодой европеец повертел головой и натянуто улыбнулся.
— Я думал, нас сейчас погонят живым щитом перед собой на прорыв, — сказал он. — Я слышал, они так иногда делают.
Кто такие они, добавлять не стоило. Так заложник мог назвать только повстанцев, взявших их в плен.
— Вы понимаете, что происходит?
Этот вопрос окончательно вывел немолодого мужчину из оцепенения.
— Это… — начал он.
Рядом громыхнуло, все заволокло пылью и дымом. Когда выедающий глаза туман рассеялся, Катя чертыхнулась, а Хельга вскрикнула и закрыла лицо руками. Их собеседник был уже мертв, голова свесилась на грудь, на рубашке напротив сердца растекалось темное кровавое пятно.
— Мы только что с ним говорили… Он был жив… — шептала Хельга, вновь утратив чувство реальности.
— На войне всегда так, — довольно жестко сказала Катя. — Кто погибает, а кто остается жив.
— Так не должно быть.
— Но так есть.
— Я не хочу…
— А тебя никто не спрашивает. Если ничего не предпримем, мы сейчас сдохнем.
— Мы так и так сдохнем, — прислушиваясь к стрельбе и крикам, произнесла Юхансон.
Катя сообразила, что Хельга уже сдалась в руки судьбе. Готова, как и другие заложники, ждать, пока фортуна сама решит за них — жить или погибнуть. А это нехороший симптом.
— Не хотелось бы возвращаться, но единственное наше спасение в нашей тюрьме. Там хоть стены толстые и своды надежные. Простояли полтысячи лет, выдержат и попадание снаряда. Бегом.
Хельга взглянула ничего не понимающим взглядом. Катя пару раз несильно ударила ее по щекам.
— Ты чего? — спросила с недоумением Хельга.
— Жить хочешь? Хочешь, чтобы Мартин еще раз обнял тебя? — Юхансон дважды кивнула. — Тогда слушайся меня.
Они пробежали через проломанную загородку для заложников, метнулись к двери своей камеры, она была открыта. Внутри виднелось трое пленников, забившихся туда, чтобы укрыться от обстрела. Завидев «повстанцев» в камуфляже, к тому же у Кати в руках был автомат, они с перепугу рванулись прочь. Хельга хотела остановить их, но Катя прикрикнула на нее:
— Сейчас каждый решает за себя сам. Переодевайся, и быстрей! Думай только о нас и ни о ком больше.
Это прозвучало хоть и жестоко, но действенно.
— Дай я, — отстранила ее Катя.
В камеру заглянул кто-то из пленников, увидел женщин в одном белье и тут же закрыл дверь с другой стороны.
— Кто это был? — спросила Катя, подбегая к двери.
— Я не заметила.
Катя выглянула наружу, но поблизости уже никого не наблюдалось. Вновь рядом громыхнуло, пришлось резко закрыть толстую дверь — она могла защитить от осколков.
— Будем надеяться, что кто-то случайный, — Сабурова уже надевала черное платье через голову.
— Камуфляж куда девать?
— Пока затолкай его в тюфяк. Потом придумаем что-нибудь получше…
Надим Аль-Хитаб тем временем стоял у ворот и с мольбой в глазах смотрел на бывшего артиллериста, одного из двух в его отряде.
— Ты говорил, что был лучшим наводчиком в полку.
— Но это было давно, к тому же снаряд необычный, я такими не стрелял, нам о них только в училище рассказывали.
— Если попадешь по расчету гранатометчиков, я заплачу тебе, хорошо заплачу…
— Я не смогу накрыть их точно, они вне зоны видимости, господин.
— Я понимаю, что они за бугром, — шипел Надим, укрываясь за старой толстой стеной от стрелявших по въезду «летучих» пулеметчиков. — Но тебе достаточно попасть в самый верх бугра. Ветер дует в их сторону.
— Я попробую.
— Ты не попробуешь, а попадешь. Второго снаряда у меня нет. — Надим схватил артиллериста за камуфляж, притянул к себе, свирепо заглянул в глаза и протяжно, по слогам, проговорил: — По-па-дешь, — затем оттолкнул его.
Артиллерист припал к окуляру, закрутил ручку. Он старался забыть, не обращать внимания на пули, то и дело ударявшие в щиток орудия. Риска визира скользила по мелким делениям. Артиллерист переждал, пока с позиции дадут залп, затаил дыхание и дернул трос. Орудие выстрелило, слегка откатилось. Снаряд угодил в самый верх пригорка, за которым укрывался расчет. Взрыв был несильным. Над каменистой землей поднялось и стало расплываться желтоватое облако. Одна часть застыла, чуть спустившись вниз по склону. Большую часть подхватил легкий ветер и перетащил через вершину.
— Я сделал так, как вы хотели, — доложил артиллерист. — Теперь остается только ждать.
— Сколько? — спросил Надим.
— Совсем немного.
Вновь взвыл боеприпас. Громыхнуло во дворе крепости.
— Не получилось? — На лице Надима было отчаяние.
— Еще один залп они могут дать. Третий уже вряд ли, — пообещал артиллерист. — А если дадут, то наш план не сработал.
Надим Аль-Хитаб прикусил губу. Третий залп так и не прозвучал. Во всяком случае, пока. Возможно, расчет менял позицию. Ожидание затянулось. Надим даже слегка посинел от нетерпения. Ему хотелось бы увидеть, что творится там — за бугром.