Подводные камни
Шрифт:
Марина стоит у плиты, а сама поглядывает в окно. После того, как она убедилась, что с Волковым действительно все в порядке, ей полегчало. И с чего это ее стал беспокоить Волков, если ее интересуют исключительно его деньги и ничего кроме денег? Она даже не заметила, как это стало с ней происходить. Будто бы непроизвольно ее мысли менялись. Марине не хотелось все усложнять. Действительно, куда уж проще задача — познакомиться, войти в доверие, влюбить, женить, красиво разойтись, забрав причитающееся. Или даже не женить, и не расходиться потом, а забрать и исчезнуть. Но эта простая с виду задача оказалась, как в школьном задачнике по математике, со звездочкой, причем
— Вы не пропадете один, если я вечером схожу встретиться с подругой? Хочу отвлечься, никак не выходит из головы то, что сегодня случилось. Мне страшно, если честно.
— Не пропаду, Марина, — Волков стучит пальцами по столу, но не от задумчивости, а от нетерпения: судя по всему, ему действительно хотелось есть.
Пельмени всплыли. Марине и самой интересно, какие они на вкус. Ей кажется, что когда-то бабушка тоже лепила подобные, и Марине они очень нравились. Но это было так давно, еще когда она работала директором школы, а Марина ходила в первый или второй класс. Все пришлось вспоминать заново, всему пришлось учиться.
«Как быстро летит время, — думает Марина. — Кажется, совсем недавно я была маленькой девочкой, школьницей, которую все дразнили рыжей-конопатой. Что говорить, у Михаила я уже четыре месяца работаю. Совсем незаметно пролетели».
— Вкусно, — заявил Михаил, — ты же у меня умница! Я это сразу понял!
Он впервые назвал ее на «ты». Марина несколько опешила. Поначалу она не надеялась, что это когда-нибудь случится. Усердно ждала, что вот-вот, не сегодня, так завтра обязательно. А потом она привыкла, и ей стало все равно. Она воспринимала это как ритуал, непременный атрибут ее пребывания в доме и общения с Волковым.
— Вы назвали меня на «ты»? — удивляется Марина.
— Тебя это так смущает? — Волков отвечает неторопливо, потому что жует и не привык говорить с набитым ртом, тем более с дамой. — Думаю, ты этого давно ждала, я в этом уверен даже не на сто, на двести процентов.
— А можно я вас буду все равно на «вы» называть, для солидности, — подыгрывает Марина, но фальшиво.
Волков все понимает, догадывается обо всем, но не подает вида, чтобы не выглядеть старым ворчуном. Он видит, что с Мариной что-то происходит, какая-то неведомая ему внутренняя борьба, природу и причины которой ему неясны. Даже его аналитический, привыкший к головоломкам ум здесь бессилен помочь. Нужно ждать дальнейшего развития событий, правда, это самое томительное и опасное из того, что может быть.
— Ты во сколько сегодня вернешься? — спрашивает Волков. — Учти, я буду тебя ждать.
— Как получится, — отвечает ему Марина, — не надо ждать, лучше лежите и отдыхайте, чтобы к завтрашнему дню прийти в себя и осчастливить секретаршу Галю своим появлением.
Волков смеется, даже трет глаза.
— Вот это я понимаю, женское соперничество, конкуренция. Галя мне тоже когда-то строила глазки. Ничего, поняла, что и сама может быть себе и надеждой, и опорой. Она у меня такая же самостоятельная, как и ты. Ты управляешься в доме, она в офисе. Я могу спокойно лежать и ждать, когда меня перестанет трясти от маленького утреннего электрошока.
— Знаете, Михаил, я вас хотела спросить. Вы когда тут упали, ну, когда я вас оттолкнула от холодильника, у вас из рук выпала косточка от оливки. Откуда она? Ведь вы же не любите оливки?
Михаил покачивает головой.
— Да вы что, Марина, я не помню никакой косточки. Не было ее, я ничего в руках не держал. Ведь я же вас обнимал, так?
Марина видит, что он заволновался и от этого волнения снова называет ее
— Нет, не моя это косточка. Я оливки не ем, меня от одного их вида мутит.
Но все это так и останется лишь фантазией. На блюдце, стоящем ровно там, куда поставила его Марина, ничего нет.
Порой судьба намекает нам на что-то очень важное. Не то, чтобы мы не силились в этом разобраться и принять важные решения, которые, быть может, изменят все в будущем, помогут избежать каких-то проколов. Или наоборот, поспособствуют тому, чтобы мы совершили ошибки и, в свою очередь, тоже сделали из них выводы. Мы просто-напросто не замечаем намеков, не придаем им значения, не связываем их со своими ощущениями. Получается, мы оказываемся отдельно, а жизнь кипит параллельно, как-то действуя на нас. А мы, толстокожие, игнорируем все и вся, мотивируя это какой-нибудь избитой фразой вроде «Это еще один пустяк» или «Не волнуюсь по мелочам». А стоило бы. И если не волноваться, это и вправду глупо, то хотя бы открыть глаза как можно шире и посмотреть. Окинуть взглядом окружающих людей, вслушаться в их речь, одежду, жесты. Про погоду и катаклизмы и говорить не приходится. Если все это так норовит вмешаться в наши планы и перекроить в них отдельные лоскуты — стоит ли этому сопротивляться, проявляя при этом чудеса упорства и выдержки?
Что-то не заладилось у Марины. Вернее, не у нее, а в ней. Она менялась — но она сама этого захотела. А что если это еще один шаг на ее жизненном пути? Ведь когда-то и не менее стремительно из легкодоступной малолетки она превратилась в дорогую во всех смыслах особу. Впрочем, нет, все это было совсем по-другому и при других обстоятельствах. Но ведь что-то потянуло ее к Волкову, что-то заставило попасть под его обаяние настолько, что мечты о деньгах несколько поостыли.
Стремительно менялись приоритеты, но в этом Марина боялась признаться сама себе. Перед Викой она и не думала стыдиться. Только ее давление и расспросы становились все более неприятными, как будто они были не лучшими подругами, а, скажем, коллегами по только-только открывшейся фирме не самого высокого полета.
— Знаешь, не нравится мне это все, — Марина говорила и внимательно следила за реакцией Вики. — То одно, то другое, то третье. Вроде шло все по плану, но вдруг оказывается, что одно не так, второе, третье.
— То есть, как это шло? — спросила и деловито закачала головой Вика. — Ты вообще в своем уме? Осталось совсем чуть-чуть, понимаешь? Еще немного потерпеть всю эту грязную работу, и ты вообще обо всем забудешь.
Будешь нежиться где-нибудь на море, меня с ребенком хоть иногда к себе приглашать погостить.
— Я не из-за работы, Вика, пойми ты это, в конце концов! Работа меня совсем не напрягает. Я тоже поначалу думала, что будет тяжело, все-таки работа домработницы это не подарок. Может быть, пару деньков и было трудно, но потом втянулась. Человек ведь ко всему привыкает. Вот и я привыкла, хотя и привыкать, особо, не пришлось. Хотя, привыкать пришлось к тому, что нету этих вонючих соседей с их вечными проблемами, очереди на кухне к плите и в туалет по утрам. И грязищи этой нет, стен ободранных. У Волковых я чувствую себя даже свободнее, чем было без них, до начала всей этой истории. Да, Вика, ну и затеяли же мы с тобой!