Подьячий Разбойного приказа
Шрифт:
Боярская междоусобица — дело частое. Иногда целые рода под корень вырезаются, до последнего младенца. Нет, не фигура речи — никому не нужно, чтобы через двадцать лет какой-нибудь мститель всплыл.
— Викешка!
— Задавай вопросы, князь ответит. Только со всем уважением!
— Да, Петр Леонтьевич, — я отбил поясной поклон и повернулся к Телятевскому, — Василий Павлович, дотрагивался ли кто-нибудь до ножа после… после смерти?
Тот
— Нет. Только когда следы души искали, но и тогда руками не дотрагивались.
Отлично. Есть шанс, что отпечатки пальцев сохранились. Проблема в том, что, если убийца — случайный человек, то мое положение сильно осложняется. Сам по себе опечаток пальца путь к преступнику не указывает.
— Василий Петрович, — еще один поклон, — мог ли это быть человек не с вашего двора?
— Нет, — тут же ответил князь, видимо, этот вопрос уже обсуждался, — Этот нож — это МОЙ нож, из моей оружейной.
Отлично! Значит, достаточно проверить тех, кто имел доступ в оружейку и сверить их отпечатки… ты сначала с ножа отпечатки сними, потом радуйся. А то выяснится, что их случайно стерли — и влипнешь, как муха в патоку.
Я коротко помолился святом Александру Невскому… что? Он наш официальный покровитель, в приказе его икона висит. А быть атеистом в мире, где есть магия, колдуны и демоны — особенно в ситуации, когда за твоими действиями наблюдают целых два князя — непозволительная роскошь. Если не сказать — глупость.
Приступим.
На листе бумаги чернели отпечатки убийцы, аккуратно перенесенные мною с рукоятки ножа. Особенно хорошо отпечатался средний палец.
Уф. Осталась сущая малость.
— Василий Петрович, — поясной поклон, — разрешите проверить руки у всех, кто в вашем дворе обитает?
Да, народа это дофигищща, всякие конюхи, повара, холопы и прочая прислуга, но что поделаешь…
— Не нужно, — отрезал Телятевский.
Я вовремя прикусил себе язык, прежде чем спросил «Почему?». Не надо лишний раз его драконить.
— Всех своих людей я уже допросил — не они это, — все же снизошел до пояснения князь.
И почему он так уверен… а, ну да. Допросил. Пусть читать мысли бояре и не могут — кажется — но уж заставить человека говорить правду, только правду и ничего кроме правды — могут.
Стоп.
А чьи отпечатки я тогда сверять буду?
Глава 9
Высокий парень лет двадцати, с роскошными золотистыми кудрями а-ля Лансель Ланнистер, с короткой бородой, в бирюзовом кафтане.
Высокий парень, тоже лет двадцати, может, чуть меньше, с вьющимися светло-русыми волосами, в лазоревом кафтане. Бороды нет.
Парень моего роста — слава богу, а то у меня уже комплексы по поводу роста начинались — в светло-красном кафтане. Волосы русые, короткие, бороды нет.
Девушка в кокошнике и сарафане винного цвета.
Девушка в кокошнике сарафане винного цвета. На вид — лет семнадцати, а то и меньше, если первая сложена пропорционально, то эту можно назвать пухляшкой, лицо круглое, глаза голубые, коса светлая
Если кто из этой пятерки мне и понравился, то разве что последний пухлик. Легкая полнота ее совсем не портила, а круглые аппетитные щечки так и вызывали желание потискать их, как игрушу-сквиш. Но, если честно, то больше всего мне запали в душу ее глаза. Причем не те глаза, которые третьего размера, а те, что на лице. Остальные смотрели на меня с легкой и вполне заметной брезгливостью, пухляшка же распахнула свои ясные голубые глаза с таким нескрываемым восторгом, что можно было бы влюбиться.
Чего она на меня так смотрит?
Как будто первый раз в жизни подьячего Разбойного приказа видит. Хотя кто ее знает, может, какие-то романтические фантазии… Нет, девочка, ничего у нас не получится. Ну… Она не в моем вкусе. Я люблю взрослых женщин, а эта слишком молодая… И во-вторых — эта конфетка не по-моему хлебалу.
Передо мной расселись на лавке — дети князя Телятевского. Три княжича и две княжны. Вернее, один из них — не сын, а племянник, но для князя все равно, что сын. И вот именно с них я сейчас должен снять отпечатки пальцев и сравнить с теми, что на ноже. По неизвестной мне причине допросить их с помощью боярского волшебства князь не хочет или может. То ли это чересчур жесткая метода допроса и после нее становятся дураками (навряд ли, не мог же князь так просто пустить в расход всю свою челядь, дружину и помощников. Хотя…) или же боярским детям ставят защиту от ментализма, причем такую мощную, что даже отец не может ее пробить или снять. Я не знаю, а меня не проинформировали.
Получается, из всех находящихся в доме остались только эти пятеро. Жену князя убил кто-то из его детей. И я должен указать на убийцу. Или оправдать их всех, если отпечатки все же не принадлежат ни одному из них.
Стремно-то как!
— Подьячий, приступай.
Я достал полированную медную пластинку и подошел к первому из молодежи. Поясной поклон:
— Княжич, приложите сюда средний палец.
— Отец, — меня проигнорировали и обратились к Телятевскому, — А я должен это делать? По-моему…
— ДОЛЖЕН, — рыкнул князь.
Больше замечаний не поступало. Все дети князя покорно оставляли мне отпечаток пальца, я переносил его на бумажный листок, нумеровал, клал на низкий столик, стоящий перед Телятевским. Не то, чтобы это было обязательно, но — на всякий случай. Чтобы у князя не возникло мысли, что я что-то перепутал, случайно или намеренно. Он мрачно смотрел на бумажки, но никак происходящее больше не комментировал.
— Княжна, приложите средний палец.
Какие пальчики… Тонкие, длинные, с розовыми ноготочками… Интересно, как ее зовут…? О чем ты вообще думаешь?! Угомонись!