Подьячий Разбойного приказа
Шрифт:
— А еесли хороошим…? — голос Васьки начал плыть, как у обкуренного.
— А если будешь хорошим — отпустим. Ответишь нам на пару вопросов — и пойдешь домой, спатьки.
— Хорошооо…
— Помнишь, ты вчера приказного подьячего ловил?
— Помнюю… Хозяин сказал, если он про венец знает — хватаать…
Мы переглянулись. Я наклонился к Ваське и напряженно спросил:
— Что за венец?
— Не знааю… Хозяин сказал, скажи, чтобы он про венец сказаал… Если Марк по лицу поймет, что приказный знает про венеец… Тогда хватаать… Марк хорошо по
— А что за венец — ты знаешь?
— Не знааю…
Я со злостью сплюнул. Столько возни — и все впустую! Если не считать того, что я теперь точно знаю, что встрял по полной. Эти гады наверняка рассказали князю про то, что я отреагировал на слово «венец» и, значит, что-то про него знаю. Тут малейшего подозрения достаточно, чтобы сначала под боярскую магию попасть, а потом, если князь заподозрит, что она на меня не подействовала — то и на дыбу.
— Погоди, — Настя произнесла это таким хриплым басом, что я сам испугался. Потом сообразил, что она мужской голос имитирует. Мало ли у Васьки память покрепче окажется.
— Может, ты слышал что-то про венец? — сказала она, — Вспоминай!
Васька честно задумался. По крайней мере, я надеюсь, что он задумался, а не наблюдает за танцем розовых феечек. Уж больно у него лицо… незадумчивое.
— Слышаал… — наконец произнес он, закрыл глаза и начал заваливаться на бок. Настя толкнула его загнутым носком сапога в бок, Аглашка стащила колпак и отвесила главарю разбойников щелбан. И гордо выпрямилась, довольная своим подвигом.
— Что ты слышал?
— Хозяин с Телятевским разговариваал… Он сказал, что у него дома бумаги есть старинныеее… Где сказано, как венец заставить показываать…
— Что показывать?
Надеюсь, не телепрограмму…
— Не знааю… Он не сказаал… Сказал, что ему жена покаажет…
Ну, что там ему жена покажет — это мы и сами знаем. И вообще — «он», «ему»…Кто на ком стоял?
— Чья жена?
— Телятевскогооо…
Ну, его жена точно никому ничего не покажет. Убили ее как бы.
— А венец тут при чем?
— В бумагах сказанооо…
— А где эти бумаги хранятся?
— У Телятевскогооо…
— Где хранятся, ты слышал?
— Мы что, пойдем грабить боярский терем? — охнула Аглашка. Правда, по-моему, не от испуга, а от восторга, наркоманка адреналиновая.
— Не слышааал…
Отлично. Мало того, что нам, для того, чтобы узнать, что там за венец, нужно проникнуть в дом боярина — так еще и обыскать его сверху донизу.
— А как ты думаешь? — Настя попыталась придать голосу девичью вкрадчивость, что, в сочетании с хриплым басом, давало совершенно феерический эффект. Не будь Васька накачан этой дурью — уже давно орал бы от страха.
— Сундууук… — Васька начал раскачиваться из стороны в сторону, — В горнице сундууук… В том сундуке — ларееец… В том ларце боярин бумаги своих хранииит… Там могут быть…
— Бумаги про венец тоже там лежат?
— Может быыыть… — Васька окончательно завалился на бок, обнял веник и, блаженно улыбаясь, засопел.
Я выпрямился… ну, насколько
— Ты и вправду хочешь к Телятевскому забраться? — судя по спокойному, и теперь вполне девичьему, голосу, Настя ничего против не имела. Аглашка счастливо округлила глаза и изо всех сил кивала головой, мол, она за любой кипиш, кроме голодовки.
— Пока не знаю… Нужно подумать. Это вам не Ваську-Кузнеца скрутить. Кстати, что с ним делать будем? Здесь оставим?
— Можно и здесь… — Настя задумчиво посмотрела на красавчика-разбойника, — Только… Его нужно раздеть?
— Как?! — не понял я. Нет, не так — ВООБЩЕ не понял я.
— Догола, — спокойно ответила она.
Аглашка неожиданно густо покраснела.
— Зачем? — кажется, я тоже…
— Ну, во-первых, мы же хотели, чтобы он подумал утром, что его ударили по голове и ограбили. А что это за грабители, что деньги забрали, а одежду не тронули? Вон она у него какая богатая.
Логично. А… А во-вторых? Я посмотрел на Настю, на ее коварную улыбку — маску она сняла — и почему-то подумал, что если я спрошу — то ответ мне не понравится.
Но я спросил.
— А во-вторых?
— Если бы ты проснулся утром голышом и ничего не помнящим о том, что было — ты бы стал кому-нибудь рассказывать?
— Нет!
— Вот и он не расскажет. Кто будет раздевать?
— Не я! — от Аглашки уже можно было прикуривать.
— Я тоже… как-то… Меня обнаженные мужчины не привлекают…
Настя вздохнула:
— Опять всю работу делать девочке…
Глава 22
Как вы думаете, что самое сложное в проникновении в боярский дом? Кто сказал — вовремя оставить завещание?! Самое сложное в проникновении в боярский дом — это то, что ты понятия не имеешь, что там внутри. Это в наше время все параллельно, перпендикулярно и симметрично — вот коридор, вот двери. А сейчас даже в обычном городском домике можно с непривычки заблудиться, а уж в боярском тереме… Мы еще когда с Дашковым к Телятевскому ходили, я это заметил — все двери разные, поди пойми, какая куда ведет, то ли в следующий коридор, то ли в спальню боярской дочки, то ли в кладовку с морковкой. Нет, может, те, кто в теремах часто бывают, те интуитивно понимают, что здесь где. Но я-то не боярин!
Кстати, я опять вернулся в состояние «неизвестный науке зверь». Помните, я решил, что мой предел — десять Слов, пять — Викентия, да пять — моих? Дудки. Я уже одиннадцать выучил. Плюсом к тем, что раньше знал — Липкое от Аглашки, Кошачье от Насти, да Собачье — опять от Аглашки. Так что кто я — опять неясно. Очень и очень сильно надеюсь, что Викентий все же не связался с силами за Гранью…
Я вздохнул и потер глаза. Почему-то учишь Слово, вроде бы, без участия зрения, а глаза устают — дай боже. У Насти есть еще одно полезное Слово, Длинное, которым можно разговоры подслушивать. Вот только не дается оно мне, хоть тресни!