Подземелье
Шрифт:
Будто кто-то взял, и разом выкачал отовсюду жизнь.
Стало еще холоднее.
Что же это такое происходит?..
А затем… она почувствовала ледяное прикосновение которое вывернуло всю ее кровь и внутренности наизнанку.
Жизнь утекала из ее огромного тела. И своими обостренными чувствами она ощутила потеряю каждой частички себя.
Нет! Нет! Рано!
НЕ ХОЧУ!
Ее сознание какой-то совсем короткий миг противилось этому прикосновению.
Она только и успела, что громко и удивленно выдохнуть, прежде чем окончательно
****
Знахарка Прата ходила по жилищу, ища своим чутким нюхом ингредиенты для зелья. Все шло как обычно. В своем жилище она ориентировалась лучше, чем иные с глазами. Тело, хоть и старое, перемешалось в пространстве легко, не делая ни единого лишнего движения. Каждый поворот, шаг, подшаг были отточены десятилетиями пребывания в этом доме.
Весь мир для нее сводился к запахам, которые наполняли его красками сильнее, чем мир наблюдаемый одними глазами.
Она не всегда была слепой: до десяти лет она видела так же прекрасно, как и любой здоровый ребенок, однако случайность — в глаза попало жгучее зелье, которое она помогала готовить своей наставнице, и все — зримый мир исчез для нее навсегда. Остались лишь воспоминания об увиденном, которые можно было прокручивать бесконечно. Но и эти воспоминания о реальности бледнели и стирались до сплошных черных и серых оттенков. Цвета исчезли. Забылись.
Лишь через несколько лет после случившегося, она обнаружила у себя способность чувствовать запах. Это был не обычных нюх — это было нечто гораздо большее.
Прата могла четко указать начало и конец любого запаха в пространстве. Более того, лишенная теперь красок окружающего мира, она поняла, каждый запах, аромат — имеет свой цвет.
Она сама не понимала, как можно было раньше не замечать цвет запахов? Ведь теперь для нее каждый запах имел настолько неповторимый оттенок цвета, какой она бы и глазами никогда бы не уловила.
Даже ее ящеры-охранники — она всегда знала где они находятся, даже знала, когда они злятся. Их запах тогда менялся. Знала также когда они голодны, а когда чуяли незваных гостей.
Прата могла бы выходить за пределы своего жилища и окружающей его стены, но не хотела. Тогда бы вокруг закружилось в необъятном вихре слишком много запахов. Они бы смешивались, запутывали, мешали, а от этого уже начинала кружиться голова и сильно стучать сердце.
Потому-то вокруг ее дома и располагался обширный пустырь, в котором каждый новый запах ощущался отчетливо и точно.
Ее жизнь стала маленьким замкнутым кругом, куда периодически просачивались посетители. В юности ее это сильно беспокоило, вплоть до сильных душевных терзании, но потом, с возрастом — ушло.
Однако осознала она предпочтительность жизни знахарок значительно позже, когда все желания и побуждения молодого тела угасли, и казались теперь настоящей глупостью.
Периодически у нее появлялись преемницы…Но
Память у этих куриц была короткая и запоминать травы, зелья и их составы, им быстро надоедало. Они уходили, а найти достойную преемницу все не получалось.
Надежды эти теперь она возлагала на девчонку-охотницу.
Зачем было подвергать трансформации девочку она не знала, но ее род так решил. Обычно так не поступали. Ядра давали лишь мальчишкам, потому что их было больше, и не жалко пустить в расход.
Тем не менее, девочке поглощение ядра пошло на пользу. Ее нюх был намного более чуткий и тонкий, особенно по сравнению со всеми ее предыдущими помощницами.
В остальном она проявляла старательность. Пока что. На сколько упорства девочки хватит, Прата не знала.
Все они, - девочки, - поначалу проявляли старательность. А потом решали, что обычная жизнь лучше, проще, веселее, и не требует стольких усилий.
Сегодня она послала девочку, как и часто в последние недели к Драмару, за ингредиентами, - и девчонка сегодня опасть задерживалась. Ладно бы раз, но это уже продолжалось больше недели и начинало внушать некоторое беспокойство Прате.
Впрочем, чувство времени у самой знахарки было особым, и частенько она сама не замечала, как могла замереть на полдня, погрузившись в себя, и в своим вялотекущие мысли.
Сегодня же ее не покидало какое-то тонюсенькое чувство тревоги. Какой-то неуловимый дребезжащий в ее сознании колокольчик, предупреждающий о чем-то плохом. И с каждым часом это чувство крепло все больше, превращаясь в уверенную тревогу.
Потом случилось ЭТО.
Так далеко ее нос конечно не мог работать. Пара сотен шагов, не больше, но она прекрасно знала, что в центре пещеры, внизу, под центральной площадью лежит Предок.
Все же, несколько раз в год она выходила в племя, приходилось. И в такие моменты, оказавшись очень близко к центральной площади, она очень хорошо ощущала Предка.
Так его называли все, - она же, ощущала это существо как нечто другое. Как постепенно разлагающуюся и неспособную наконец умереть тварь.
Он должен был умереть, должен. Те остатки запахов, которые доходили до нее, говорили об этом, - запаха падали и мертвечины она знала хорошо.
Однако шли годы, а этого не только не происходило, но и наоборот, - запах тлена и разложения лишь уменьшался.
А сейчас ОН проснулся.
Она услышала не только вдох — она почувствовала холод, который сковал всю пещеру тонким, невидимым пятном, с каждым мгновением расползающимся все шире.
Когда вокруг все начали умирать, она не сразу это осознала, не сразу поняла.
Прошло несколько мгновений, и в воздухе что-то начало меняться, что-то уходило навсегда. Что именно уходило, стало ясно через несколько мгновений. Уходила сама жизнь. Она высасывалась отовсюду, и тут же исчезала как бездонной пропасти.