Подземка
Шрифт:
От этих философских размышлений пенсионера отвлек постовой милиционер. Он навис над ним, словно монумент, и произнес:
— Слышь, дед, шел бы ты отсюда!..
Федор Ильич ответил ему кротким, как у голубя, взглядом:
— Сынок, я ж с голоду тогда помру!
Милиционер внимательно посмотрел в коробку для подаяний и зевнул от скуки так, что чуть не вывихнул челюсть:
— На улицу иди. В метро милиция с управы работает. Видишь, нет никого...
Пенсионер робко высказал предположение:
— Может, старика не тронут?
Постовой, совсем молодой парень, еще не успел набраться того цинизма, который приходит
— Ну гляди.
— Спасибо, кормилец,— умильно произнес Федор Ильич, провожая милицейскую спину благодарным взглядом.
Люди, далекие от нищенской профессии, редко задаются вопросами: как пожилые или относительно молодые люди умудряются часами сидеть или стоять на одном месте, в однообразной позе, сохраняя при этом известную живость ума и наблюдательность. Представьте, мимо бесконечным потоком спешат люди, они сливаются в безликую ленту, которая скользит мимо вас, погружая в сноподобное состояние. Через час вы перестаете реагировать на окружающее, через два — просто засыпаете, в той позе, которую выбрали. Любой врач знает, что монотонный раздражитель способствует процессу торможения. Но вот тормозиться нищим как раз никак нельзя — упустишь выгодного клиента. Попрошайка должен контролировать лицевые мускулы. Основная задача: продемонстрировать клиенту несчастное выражение лица, застывшую позу, полную немого отчаяния. Это и заставляет прохожего вытащить кошелек и сделать подаяние. В противном случае нищий его не зацепит, и он унесет с собой свою пятерку, десятку, а иногда и вожделенный полтинник.
«Профи» вырабатывают такие приемы месяцами. Федор Ильич овладел ими меньше чем за неделю. Что ему в этом помогло: особый талант, наитие или трудное детство, осталось за кадром. Лично он считал это своим личным ноу-хау. Заключалось оно в следующем: во время «работы» он впадал в подобие транса, при этом определенный участок мозга находился в постоянной активности, наподобие человека, находящегося под гипнозом. Роговский тесть реагировал только на тех, кто подходил, собираясь бросить в коробку монетку. В остальные моменты он просто отключался, как видеомагнитофон в режиме ожидания. Благодаря этому приему Федор Ильич в конце дня оставался свежим и бодрым, а Тамаре Михайловне и в голову не могло прийти, где супруг проводит большую часть времени.
В тот день работа шла ударными темпами. Близился праздник, народ бодро метал пятерки и десятки в коробку для подаяния. Федор Ильич, который накрепко внушил себе, что все это нужно для блага Родины, не без удовольствия перекладывал деньги в карман. Василий, страховавший тестя на случай критических ситуаций, отвлекся, рассматривая журналы в ближайшем киоске.
Внезапно от толпы отделилась пожилая женщина и направилась прямиком к сидящему на стульчике нищему. Внутренняя автоматика сработала: Федор Ильич весь подобрался, нарисовал на лице жалобное выражение и поднял голову. Челюсть медленно поползла вниз: рядом с ним стояла его благоверная. Причем глядела она на него так, словно нашла в кладовке дохлую крысу.
— Так... И чего ты здесь стены протираешь? Да еще в таком виде.
Федор Ильич умудрился незаметно задвинуть ногой коробку для подаяний. Ляпнул первое, что пришло в голову:
— Я, это... Приятеля жду!..
Тамара Михайловна уперла руки в заплывшую талию — это был верный признак надвигающейся бури:
— Какого еще приятеля?! И почему здесь, а не на скамейке?!
Роговский
— Скамейка, она вон где, а у него со зрением не очень. Ветеран, как и я. Кстати, это не он по эскалатору спускается?..
— Где?..
Воспользовавшись тем, что жена отвлеклась, Федор Михайлович принялся отчаянно жестикулировать зятю, в попытке привлечь его внимание, но подстраховщик углубился в изучение журнала для мужчин.
Между тем Тамара Михайловна вновь сфокусировала внимание на муже:
— Что ты мне тут голову морочишь?! А это еще чего? — Она ткнула пальцем в табличку.
Федор Ильич почувствовал, как краска заливает его лицо:
— Реклама...
— Какая еще реклама?!
Женщина достала из кармана футляр с очками, с садистской медлительностью водрузила их на нос. Роговский тесть испытал острое желание сорвать табличку и запустить ее прямо в голову Василию, который продолжал с интересом листать журнал.
Глаза супруги сузились от ярости:
— Это я-то пью?! Ах ты, лгун, зараза, самогонщик чертов!..
Федор Ильич замахал руками:
— Тише, тише... Я здесь от милиции... Ты нам все дело испортишь...
Прохожие оборачивались, наблюдая забавную сценку. Некоторые успевали прочесть табличку и посочувствовать несчастному старику. Тамара Михайловна не унималась. Она толкнула мужа так, что тот чуть не свалился с раскладного стульчика:
— Я тебе другое сейчас испорчу!.. Это ж надо! Перед людьми так позорить! Да еще на своей станции! Вот зять тебе даст, когда узнает...
К счастью, «семейная совесть» уже сняла очки и не заметила, как ее благоверный в последний момент успел нагнуться и незаметно схватить коробку с деньгами. В тот же момент туда спланировала монета, брошенная каким-то подростком. Крики, наконец, отвлекли Рогова от занимательного чтива. Он повернулся, поглядел в сторону тестя и невольно схватился за голову. Теща толкала мужа по направлению к эскалатору, тот оборачивался, что-то говорил — похоже, в свое оправдание.
Продолжая толкать супруга, Тамара Михайловна не переставала возмущенно голосить, не обращая внимания на окружающих:
— А я-то думаю: куда это он ходит?! А у него тут, оказывается, секретное задание!..
Она поднесла кукиш к его носу:
— Вот ты у меня есть получишь! На подаяние проживешь!
Наблюдая эту картину, Василий с ужасом понял две вещи: дома будет скандал, и на помощь тестя можно больше не рассчитывать.
Василий оказался прав: тестю сполна досталось от тещи, ему — от жены. Как ни старались они объяснить дочке с мамой, что это нужно для дела, обе были словно глухие. «Опозорили, стыд потеряли!» Как будто их самих заставляли в переходе милостыню просить!..
Вечером мужчины собрались на кухне снимать стресс. На столе — бутылка водки, нехитрая закуска. Василий разлил еще по одной:
— Давай, пап, за тебя — все-таки ты мне здорово помог...
Федор Ильич с тоской взглянул на свое богатство. Груда бумажных и металлических денег, разложенных по кучкам, наводила на философские размышления о смысле каждодневного труда.
— Почти пол пенсии заработал.— Ветеран сокрушенно покачал головой.— И это, Васек, за один-то день!.. А она,— он раздраженно кивнул на дверь,— всю малину обгадила! Позорю я ее, видите ли!.. Понимала бы что... И ведь главное — внедрился успешно!