Подземка

Кивинов Андрей Владимирович

Эдуард Карлович участливо поинтересовался:

— Ой-ой... А что с вами?..

Провожая взглядом санитаров, Егоров тяжело вздохнул:

— Все здоровье на органы положил...

Покидая рынок с килограммом вырезки, любовно упакованным мясником, Сергей Аркадьевич чувствовал себя прекрасно. Теперь это хлебное место — его, без вопросов. Но дело даже не в этом. Из-за последних событий он пребывал в непривычном для себя подавленном состоянии. А здесь, глядя на оробевших наглецов, он наконец-то почувствовал себя в своей

стихии. Теперь надо подумать о медицине. Егоров прикинул в уме надбавки к пенсии по инвалидности, и эта цифра ему понравилась.

Отправляясь на встречу с терапевтом, Егоров основательно подготовился. Помимо медицинского справочника, он добросовестно проштудировал книгу «Внутренние болезни».

Рядом с маленькой врачихой подполковник выглядел настоящим колоссом, лет двадцать не соблюдавшим диеты. Терапевт тыкала в массивную обнаженную спину своим стетоскопом, выписывая сложный многоугольник в районе легких и сердца.

— Дышите... Задержите дыхание...

Она прислушивалась к шумному дыханию, как настройщик роялей к своему инструменту.

— Наклонитесь и достаньте пальцами пол.

Врачиха благоразумно отошла с плоскости возможного падения. Егоров медленно наклонился и вдруг со стоном схватился за спину:

— Ой... Больно.

Ноги и спина образовали тупой угол, на круглом лице застыла гримаса боли.

— Где болит?

— Спина... Радикулит чертов. Еле хожу, доктор... На службе заработал.

Медленно и очень осторожно Егоров принялся приводить туловище в вертикальное положение. Когда наконец ему удалось это сделать, женщина устроила новое «испытание»:

— Ложитесь на живот.

Кушетка под штабником жалобно скрипнула. Врач нацелилась пальцем в область копчика.

— Здесь больно?

— Ой... Да... Очень,— талантливо симулировал Егоров.

— А здесь?

— Чувствительно.

— Процедуры делаете?

— А как же...— скорбно подтвердил подполковник.— Растирания, массаж. Ничего не помогает. Инвалидность бы не помешала. Хотя бы третья группа.

Терапевт уселась за свой стол, отрезав:

— По радикулиту инвалидность не дают.

— У меня болячек на пятерых хватит... Вы уж поищите. В долгу не останусь.

Терапевт внимательно посмотрела в чистые глаза подполковника:

— А как у вас с сердечком?.. Не пошаливает?..

— Еще как пошаливает! — подхватил Егоров.— Иногда так прижмет, что в глазах темнеет, и дышать нечем. А потом еще в правое плечо отдает.

Врачиха что-то застрочила в своей карте. Егоров продолжил жаловаться:

— И живот часто беспокоит. У меня язва желудка была, паховую грыжу удаляли. Тоже на работе надорвался.

Егоров приспустил брюки, показывая полукруглый шрам.

Доктор продолжала воодушевленно строчить, переходя с одной страницы на другую, словно студентка-прогульщица накануне экзамена.

—

Надо будет пройти обследование, сдать кое-какие анализы. Посмотрим, что можно сделать.

Следующим в списке врачей значился окулист. Здесь Егоров чувствовал себя как рыба в воде. К тому же молодая женщина приходилась племянницей жены его подчиненного.

— Верочка, а это вам: подсластить вашу трудную врачебную долю.

Он поставил у стола пакет.

— Ну что вы? Зачем?..— слабо отнекивалась она.

— Чтобы вы всегда оставались такой милой и очаровательной!..

— Спасибо...— Вера потупила глазки и слегка покраснела.

Она вручила ему заслонку и указала на стул. Егоров уселся напротив таблицы, по которой, наверное, проверяли зрение еще околоточным надзирателям.

— Закройте левый глаз. Сколько строчек видите? Начальник отдела штаба прищурил правый глаз и подался вперед, пытаясь сократить расстояние:

— Первую. И вторую чуть-чуть...

Она ткнула указкой букву «п» во второй строчке.

— Ка...

Далее шла буква «н», которую Егоров обозвал «ч». В первом ряду он сделал всего одну ошибку. С левым глазом у него оказалось еще хуже. Если бы он хоть немного разбирался в предмете, то не стал так переигрывать. По всему выходило, что на правом у него минус пять, а на левом — не меньше шести.

Окулист изучила глазное дно:

— Странно, Сергей Аркадьевич, у вас же единица была.

— От писанины ослеп, Верочка, и от нервов. Каждый день — как на фронте! Как на Курской дуге!.. Ну, что, на третью группу хватает?..

Молодая женщина неопределенно пожала плечами.

— Тогда, может, еще попробовать?..— затревожился подполковник.

— Достаточно, Сергей Аркадьевич.

По опыту Егоров уже усвоил: если врач много пишет — это хорошо. Вера настрочила уже достаточно много.

— Очки с собой?

— Дома оставил. Но если надо...

Вера махнула рукой. Штабист понял, что третья группа у него в кармане.

* * *

«Проблемы в семье, на работе, в общении с любимым, ребенок отбился от рук, муж потянулся к бутылке... Мы вам поможем!»

Чуть ниже шел адрес и фамилия врача-психотерапевта — Дубровский Яков Михайлович. Невзрачное объявление, отпечатанное в бесплатной газетке, тонуло в огромном море рекламных модулей. Хозяин кабинета консультировал два раза в неделю, остальную работу обеспечивали администратор (он же бухгалтер и офис-менеджер) и парочка нищих психологов. Пациенты шли вяло, дело едва окупалось, но Дубровский не обращал на это внимания. Золотая жила, которую он усиленно разрабатывал, пролегала совсем в другом месте. Кабинет являлся для него, с одной стороны, ширмой, с другой — тихой гаванью, куда он изредка возвращался после очередного путешествия по бурным волнам собственного бизнеса.