Подземная Канцелярия
Шрифт:
Хесус широко раскрыл глаза, потом схватился за лезвие моего меча и начал тянуть его на себя, словно насаживая себя на вертел. Это грозило тем, что я окажусь в опасной близости от его рук, а мое оружие будет зажато в кровавой пародии на ножны. Кровь капала с оставшейся ладони Хесуса. Кровь лилась из обрубка его правой руки, которым он прижимал лезвие моего меча.
Я дернул эфес на себя, но хватка монаха была железной. К тому же, мрачно подумал я, с моим-то везением меч вполне мог застрять у него между ребер.
Хесус
Я взвыл от боли, но она придала мне сил, и я сумел выдернуть меч. Следующим выпадом я перерубил осиновую веточку монаха пополам, а потом приставил меч к святой шее.
— Имеешь сказать что-нибудь напоследок? — осведомился я.
— Будь ты проклят!
Глаза его безумно сверкнули. В них не было страха смерти, как не было и чувства избавления от кошмара жизни или благодарности за то, что я отправляю его на встречу с Создателем. В них была только безумная ярость от осознания того факта, что он проиграл.
— Я и так проклят, — сообщил ему я и снес голову ударом, которому мог бы позавидовать любой средневековый палач. Тем более средневековый палач, истекающий кровью.
Никакие вспышки, звуки, крики, сопровождаемые битьем окон проезжающих мимо машин и левитацией тела победителя места не имели. Труп просто рухнул на землю, как мешок с картошкой, сброшенный с усталого плеча вернувшегося домой крестьянина, секундой позже и тремя метрами левее действенность закона Ньютона подтвердила голова. Третьим предметом, доказавшим незыблемость законов гравитации, был мой меч.
Качаясь от слабости и морщась от боли, я доковылял до последнего оставшегося в живых ватиканского боевика. Тот уже пришел в себя после моего удара пистолетом, и, судя по изумленному выражению лица, сделал это давно. Не знаю, слышал ли он весь наш с Хесусом разговор, но завершающую часть схватки все же ухватил.
— Вот так-то, — сказал я, усаживаясь рядом с ним на корточки.
— Он?.. — пробормотал парень и осекся, оставив вопрос висеть в воздухе.
— Да, — сказал я.
— Тогда… понятно.
Я был рад за него, хоть что-то в итоге этого кошмара стало ему понятно. Не знаю, о чем он говорил, но мой ответ пролил свет на какие-то его подозрения. Наверное, что-то он чувствовал, работая под началом вампира.
— Ты меня убьешь?
— Вряд ли, — сказал я. — Слишком устал, да к тому же не вижу особого смысла. Я не испытываю к тебе злости. Тебя использовали,
— Как всегда, — констатировал он.
Все-таки он военный.
— Где Ольга? — спросил я, и в тот же миг его лицо переменилось.
На нем было сожаление о допущенной ошибке и опасение, что я не сдержу своего слова.
— Нукзар… ударил слишком сильно.
Эпилог
Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков!
Я не стал его убивать, хотя только теперь понял, что означало его обещание не причинять Ольге вреда в случае, если я сдамся. Он и не мог ничего ей сделать, потому что к тому моменту она была уже мертва, а только сотворенные вампиры умирают дважды.
Все для меня стало ясно. Хесус приехал в Москву за мной, но посудите сами, не мог же он ткнуть в мою сторону указующим перстом и завопить: «Вот вампир! Хватайте его!» Это слишком походило бы на охоту на ведьм, темные века, происки инквизиции и всякое мракобесие. К тому же ему надо было как-то оправдаться перед своим ватиканским начальством, которое вряд ли поощряло телепатический дар вампира среди своих сотрудников. Поэтому, обнаружив меня, Хесус заказал меня Тенгизу в расчете на то, что если братва с вампиром и не справится, то шуму поднимет изрядно, дабы кто-то из команды отца Доминика, незаметно направляемый в нужное русло, привлек общее внимание к инциденту.
Настольная стратегия в миниатюре. Одиночный киллер, не добившийся успеха, вторая попытка, также неудачная, давление на Тенгиза, передающееся на Эдика, и отчаянность третьего хода. После третьего хода шума было уже более чем достаточно, чтобы с чувством глубокого морального удовлетворения пустить меня в расход.
Я никуда не пошел, просто остался сидеть рядом с последним уцелевшим боевиком. Сил, чтобы идти куда-то, что-то делать, начинать жизнь сначала в другом городе, в другой стране, быть может на другом континенте, в месте, где никто меня не знает, уже не было.
А потом была милиция и был ОМОН. Десяток бравых парней с черными масками на лицах набросились на нас с дубинками и прикладами своих калашей. Моему спутнику посчастливилось потерять сознание после второго удара, я же помню все удары, принятые моими ребрами. На нас надели наручники и засунули в автобус.
Спутника своего я больше не видел. Надеюсь, что ему удалось как-то выкрутиться. По крайней мере, официальной версией случившегося, заявленной средствам массовой информации, была очередная банальная разборка тривиальных местных пацанов. Об арбалетах, осиновых колах и серебряных пулях нигде не было ни слова. О мечах тоже.