Подземная одиссея

Стригин Андрей Николаевич

Семён, мощно раздвигая руками водоросли, плывёт от берега. Грайя засуетилась, взгляд испуганный, но вдруг решается и быстро гребёт вслед за ним.

– Эй, вы, там! Не увлекайтесь!
– кричу им. Неожиданно Семён ныряет, проходит минута, две, три, пошла четвёртая. Грайя молотит руками, пищит от страха. Я не на шутку тревожусь, собираюсь спасать друга, но он выныривает, в руках держит, отливающую перламутром, двустворчатую раковину.

– Это тебе, - протягивает он её Грайе.

– Ты дурак, понял!
– она колотит его по спине.

– Неужели испугалась?

–

Не нужна мне твоя раковина!
– она гребёт к берегу, подвывая от злости.

– Действительно, испугалась, - удивляется Семён и в два гребка догоняет свою женщину, она его отпихивает, выскакивает на берег как фурия.

– Связалась с ненормальным!
– всхлипывает она, путаясь в одежде. Семён резко прижимает её к себе: - Ну, извини, не подумал.

Грайя вроде дёрнулась, затем сникает, прижимается к нему: - Ты дурак ... понял, - уже ласково воркует она, - ну, где твоя раковина?

– Вон, валяется,- Семён подбирает её, держит на ладонях. Затем просовывает пальцы между створок.

– Ах!- вырывается восклицание у женщины. В мягкой мантии моллюска, сияет оранжевым золотом, большая жемчужина.

Перед дорогой решили подкрепиться. Семён чудесным образом наловил пучеглазых рыб, обмотал их мясистыми водорослями, закопал и разжёг над ними костёр, благо сушняка на берегу много. Заодно простирали одежду и развесили над огнём.

Рыба оказалась на редкость вкусной, к тому же, без костей, лишь плоский хрящик разъединяет её на две части. Даже не могу её ни с чем сравнить, вроде рыба, но мясо как от нежной индейки, привкус тигровых креветок и ещё нечто незнакомое, оно будоражит кровь и заставляет её пульсировать ещё быстрее, а кожа на лице приятно пощипывает и краснеет, возникает нечто похожее на эйфорию. Чтобы закрепить незабываемые ощущения, тянусь за следующим кусочком.

Семён ухмыляется в массивные дуги бровей, он чётко отследил моё состояние по поводу этого блюда, невозмутимо произносит: - Соофу, из семейства хордовых, эта рыба считается деликатесом ... как в Японии фугу. Если неаккуратно вытащить тот мешочек, - он указывает на оранжевый отросток, прикопанный в водоросли, - яд мгновенно пропитывает все ткани рыбы и человек сгорает за считанные секунды, а так, есть можно и даже приятно, но много употреблять не советую, это блюдо требует нормы.

Я едва не подавился, аппетит мгновенно пропадает, с укором смотрю на друга, он смеётся: - Никита Васильевич, прежде не замечал, что вы так привередливы к еде.

– Да ну тебя!
– в сердцах восклицаю я.

– Но ведь понравилось!
– смеётся Семён.

– Невероятная гадость!
– я старательно протираю рот куском водорослей.

– Жаль, хотел порадовать.

– Отравитель, - больше для порядка бурчу я.

Молча отведав стряпню Семёна, Зирд вновь как обычно насупился как недовольный ворон, сурово посматривает по сторонам, такое ощущение, сейчас над его головой сверкнёт молния.

Семён некоторое время прохаживается у кромки воды, морщит в раздумье лоб, вздёргивает в удивлении брови: - Места мне до боли знакомые, - он окидывает пространство

взглядом.
– Но здесь был город. Я вижу развалины! Надо сходить.

– Не советую, - встрепенулся Зирд, - тут всё пропитано чужой магией.

– Мы сходим, - мягко говорю я.

– Идите вдвоём, - нехотя соглашается он.

– И я с ними, - высокомерно вздёргивает носик Грайя.

– Не могу возражать жрице Огня, - как жаба надулся Зирд.

Маги сбиваются в кучу, стремятся поставить защиту, но у них, ничего не получается, что-то вспыхивает и с противным шипением гаснет. Семён оглядывается, снисходительно улыбается и говорит нам: - Коргов боятся, зря, они на суше очень медлительные. Пойдёмте с нами!
– кричит он.

– Нет, нет! Мы в вагон залезем! Долго не задерживайтесь!
– Зирд пристально смотрит на нас, весь облик выражает беспокойство. С удивлением догадываюсь, он сильно переживает за нас, но пытается скрыть это чувство.

Железная дорога осталась сбоку. В нагромождениях обломков, едва угадываются, некогда стоящие здесь жилища или храмы. Каменные блоки округлились от времени и обросли разноцветными натёчностями. Если бы Семён не сказал о развалинах, может, мы и не поняли, что в этом хаосе просматривается нечто рукотворное, но он ведёт уверенно, весь облик выражает нетерпение, в глазах разливается серебряное сияние.

У развалин останавливаемся, он что-то ищет глазами. Вблизи ничего не понять, сплошной завал из скал, всё опутано вьющимися растениями.

– Зачем сюда пришли?
– я действительно не могу понять, что можно найти в обломках, вероятно даже и когда-то стоящих здесь, зданий, не будем же проводить археологические изыскания. Исходя объёма породы, которую необходимо перелопатить, потребуются годы.

– Пока не знаю, но меня словно влечёт к этому месту, - Семён ходит вдоль завалов, за ним, как хвостик, бегает Грайя.

Наконец он останавливается, подзывает меня: - А вот и дверь ... у меня мурашки пробегают по коже ... за ней целая Вселенная знаний и не обязательно человеческих, даже жутко становится.

– Где ты её видишь?
– я прилежно пытаюсь, что-то понять в буреломе из каменных осколков и мелкой крошки.

– Ну, вот же!
– Грайя бесстрашно рвёт ползучие растения, разгоняет красных скорпионов и вытирает ровную поверхность плиты ладошкой.

Склоняюсь над ней. Каменный блок, без претензии на дверь, стоит мощно, края вросли в основную породу и, в данный момент, представляет одно целое с общим монолитом.

– Даже если это дверь, мы её не откроем, - я скептически качаю головой.

– Пожалуй, вы правы, - не спорит друг, но принимается оббивать плиту обухом топора. Кусок натёчности, толщиной в кирпич, отрывается от плиты, с грохотом падает под ноги, в образовавшемся проёме тускло блеснул металл.

– Камень к металлу не прилип, его можно отбить, - воодушевился Семён и с энтузиазмом близким к лихорадочности, молотит обухом по плите. Словно заработала камнедробилка, хруст, пыль, звяканье, снопы искр, мы едва успеваем отскочить от лавины падающих камней.