Подземная тюрьма

Пучков Лев Николаевич

Затем мы зарулили в какой-то сквер, где доктор заставил меня раздеться донага и помыться с каким-то особо едким мылом и жесткой вехоткой — прямо на улице, на газоне. Поскольку я к тому времени впал в прострацию (а у меня такое бывает: после сильных переживаний клонит в сон), то особо противиться не стал, разделся и выполнил все предписания. Вечерело, но было еще светло, проходившие мимо аборигенки — любознательные китайские девушки, заинтересовавшись процессом, подошли поближе и хотели запечатлеть инсталляцию «вечернее мытье лейтенанта» на мобильные, но доктор не дал: сказал, что у меня Кемпендяйская скоротечная малярия,

которая передается воздушно-капельным путем, и если они немедля не уберутся, я сейчас как следует встряхнусь и воздухе будет очень много капель.

Девушки быстро убрались восвояси, я завершил купание и был немедля облачен в китайские одежды: пахнущие ацетоном трико, футболку и носки, черную ватную фуфайку, такие же ватные штаны, меховую шапку — почему-то вполне сибирского фасона, и черно-белые китайские кеды. Фуфайка — это кстати, потому что моя легонькая фасонная курточка, подобранная специально под парадный пиджак, вряд ли сейчас меня согреет.

Затем доктор заставил меня выпить какие-то горькие пилюли и закапал что-то в глаза. Ни водки, ни горячего кофе я не получил, но уже спустя несколько минут почувствовал себя значительно лучше — и даже ацетоновая вонь после подземных приключений казалась поистине небесным ароматом.

— А тебе идет, — глумливо хмыкнул Юра, оценив мое преображение. — Особенно кеды с фуфайкой… Красавец!

Потратив таким образом примерно четверть часа на мою санобработку, мы поехали собственно в логово контрабандистов, располагавшееся неподалеку от делового центра города. По дороге Юра позвонил кому следует и договорился о встрече, так что с допуском у нас проблем не было. Между тем, они могли бы возникнуть, попробуй мы вломиться без предупреждения: собственно база располагалась в подвале круглосуточного фетиш-бара «Урбан-трава», а проехать туда на машине можно было лишь через огороженный задний двор, охраняемый внушительной стаей наглых откормленных тузиков — отнюдь не породистых, но на вид вполне сторожевых или даже служебных.

— И зачем вам столько кабысдохов? — строго поинтересовался доктор у престарелого сторожа-корейца, сопровождавшего нас в пенаты (вы не поверите, но при появлении этого тщедушного деда наглые псы мгновенно разбежались и попрятались кто куда). — Посетителей не кусают?

— Дынем она сипит, — философски зажмурившись, пояснил сторож. — А вечир двор чужой ни ходит. И фсем харашо. Ха-а-ароший сабачка! Умм-ням-ням…

— Ну-ну. Смотрите мне, а то я вам тут устрою сан-эпидем-во-все-норки…

Юра подогнал машину к подвальному люку, мы вышли и косвенно приняли участие в общении с главным контрабандистом.

— Семен, Степан, Саня, — представил нас Юра дородному кудрявому мужчине в очках и затрапезной спецовке. — А это, господа офицеры, Ганс-пулеметчик! Но без дисков: дискотека у нас только по выходным.

— Ты, как всегда, в своем репертуаре. — Ручкаться с нами Ганс не стал, и вообще, как мне показалось, держался он несколько настороженно. — Ты заметил, я не спрашиваю, что это за люди с тобой?

— Заметил.

— А почему я не спрашиваю?

— Потому что они со мной. Я не понял, у тебя какие-то проблемы? Раньше ты такие вопросы не подымал.

— Тебя не было два года. Где ты, что с тобой — никто не знает. И вдруг ты звонишь на ночь глядя и говоришь, что везешь товар…

— Да все нормально, расслабься! — Юра

свойски хлопнул Ганса по плечу. — Это свои люди. Я снова в деле. И все будет как прежде.

— Ну-ну… — Ганс включил фонарь (уже темнело, а свет в салоне у нас почему-то не включался) и в три секунды оценил наш товар: — Ну, Юра, ты удивил… Стареешь, что ли? Ты чего приволок? У меня этим добром все углы забиты!

— Так, вот только не надо парафинить мой товар, — Юра тотчас же азартно вступил в торг. — У тя все углы забиты рваными ГП-5, шо твои крысята тянут почем зря с брошенных бомбарей. [20] А это ГП-7ВМ! Улавливаешь разницу? Нулячие, фирменные, минимум по полторы штуки можно пихнуть, и это только если оптом.

20

Бомбоубежище (сленг).

— Ой, ну прям-таки «нулячие»!

— Да к ним даже фляжки для воды есть…

И таким образом они довольно живенько торговались минут пять, пока Гансу это не надоело:

— Ладно, уболтал. Что хочешь?

— Пять комплектов.

— Что?! Юра, что значит «пять комплектов»?

— Пять комплектов — по минимуму.

— Слушай, я за два года уже отвык от твоей наглости! Да никому бы и в голову не пришло за такую крохотную кучку просить пять комплектов! Да за пять надо как минимум еще столько же!

— Пять ящиков — это крохотная кучка? Ганс, я за два года отвык от твоей жадности!

— Да я не вижу вообще ни одного ящика, они у тебя кучкой…

— Ганс, не придуряйся, ты все давно посчитал и уже на баланс занес. — Юра похлопал по чоповской сумке. — Ну и ты меня знаешь — я ж с пустыми руками не прихожу. Как всегда, будет изюминка. Причем такая, что ахнешь.

— Гхм-кхм… — Ганс с неожиданным интересом уставился на сумку, почесал кудри и махнул рукой. — Ладно, сгружайте. Пошли, делом займемся.

Двое молодых азиатов, безмолвными тенями стоявшие за спиной хозяина, тотчас же распахнули люк и принялись выгружать наш товар. А мы вслед за Гансом спустились в подвал через вполне бункерный вход, с массивным бетонным тамбуром и тяжелой дверью на винтовой задвижке.

В просторном подвале был светло, чисто и даже уютно, что несколько странно для помещения такого типа. Высокие сводчатые потолки побелены, все трубы выкрашены в сурик, а местами замазаны алебастром, метлахская плитка пола свежевымыта, а огромная куча (это я так, навскидку — прикинул, если бы все это вывалить, получилась бы гора до потолка) разнообразного барахла упакована в разнокалиберные ящики и коробки, которые, в свою очередь, аккуратно расставлены на многочисленных стеллажах и поддонах. Одним словом — порядок.

Поддерживала порядок очень симпатичная пышечка в переднике: голубоглазая, рыженькая, веснушчатая и до того аппетитная, что невольно возникало желание немедля записаться в местные дворники и на пару с ней долгими зимними вечерами (равно как летними, осенними и весенними) прибираться в этом замечательном подвале. Ну просто — ухх!

Пышка влажной шваброй протирала и без того чистый пол, озабоченно хмурясь и сдувая непослушную рыжую прядь, выбивавшуюся из-под голубенькой косыночки, вполне гармонировавшей с цветом глаз.