Подземные ручьи (сборник)
Шрифт:
В. К.Меня одно удивляет, хотя удивление вообще свидетельствует о некотором несовершенстве нашего мозгового аппарата. Так вот, меня удивляет несоответствие того, что я здесь нашел, с тем, что я ожидал встретить.
A. К.Я тебе не раз писала о наших делах.
В. К.Ну да, ну да, я по твоим письмам и судил, не по газетным же известиям. И я ожидал совсем другое.
А. К.Всего не напишешь, не передашь.
В. К.Совершенно верно. Но я удивлен, я был бы потрясен, если бы не был человеком тренированным.
А.
В. К.Наоборот, я хочу разобраться в этом. Я колебался между ужасом и блестящей судьбою с нашей, ну понимаешь, нашей точки зрения. Я не нахожу ни того, ни другого, но заменена точка зрения.
А. К.Объяснись.
В. К.Вы не в блестящем и, конечно, не в ужасном положении, но в непонятном. У вас роскошная обстановка.
А. К.Она не наша.
B. К. Явижу. В этом-то и дело. Чья же она?
А. К. Яуже не помню. Марголиных каких-то… прежних владельцев?
B. Н.Но вы ею пользуетесь?
A. Н.Очевидно. Теперь она считается нашей.
B. Н.Ты говоришь «считается». Кем?
А. Д.«Совхозом», «Жилтовариществом», «Домуправом», всеми учреждениями.
В. Н.Ну, этих новых слов я не понимаю. А вами? тобою?
A. Н. Вконце концов и нами.
B. Н.Но ведь она не ваша. Ты ее не купила и не получила в наследство.
(Соня совсем увяла за своими нотами и через секунду уйдет).
В. Я.И тебе не противно жить в чужих вещах?
A. Н.Живут же люди в гостиницах.
B. Н.Там безлично, для всех, а тут есть остаток, флюиды этих Марголиных, ну, прежних-то.
A. Н.Конечно, ты прав, Виталий. Может быть, и мне было противно, особенно когда я нашла в шкапу связку их писем… Потом привыкла. Что ты хочешь?
B. Н.Ты сама не замечаешь, как делаешься коммунисткой.
А. К.Какое! Мы на примете, нас не сегодня завтра посадят. (Конькова закрывает окна, опускает шторы и говорит о другом.)Знаешь, кто на время уезжает за границу и трется среди эмигрантов, все «советизируются», а у нас наоборот. Я думаю, самые злостные контрреволюционеры те, которые вначале сочувствовали революции. Это происходит от идеализма… не очень умного по-моему, как всякий идеализм.
В. Н. Аты не идеалистка?
A. Н.Не знаю. У меня нет времени. Живу изо дня в день.
B. Н.Политика страуса?
A. Н.Не знаю. Иначе нельзя.
B. К. Адети? Мы с тобою уже старики.
A. Н.Вероятно, так же. Может быть, у них есть личные интересы.
B. Н.«А годы проходят, все лучшие годы».
A.
B. Н.Это как сказать. «Лучшие годы» не для всех совпадают с одним и тем же возрастом.
A. Н.Да. В детстве я думала всегда, что лучший год это будущий.
(Гость долго ходит по ковру, не двигая головой, и ужасно белый, как фаянс. На лбу отражение люстры.)
B. Н. Аты чем занимаешься?
A. Н. Я— доктор в лечебнице.
B. Н.Ты же никогда не была и не имела наклонности к этому.
A. Н.Ну, что же делать! Соня заведует хозяйством в детском доме. Павел в пролеткульте.
B. Н.Павлушка-то не забросил писания?
А. Н. (неохотно)Нет, для себя пишет.
В. Н.Все вы занимаетесь не своим делом. Ты не сердись, но это так.
A. Н. Акакое же наше дело?
(Телефон. Хозяйка уходит, возвращается нахмуренная.)
B. Н.Что-нибудь неприятное?
A. Н.Павлу звонил его товарищ.
B. Н.Ну, а в этом отношении он хоть занимается своим делом.
(Анна Николаевна подняла брови.)
§ 3. Не относящееся к случаю.
На тетрадке красными чернилами разведено:
«Неприкосновенные мальчики», но это не список целомудренных молодых людей, а далеко не целомудренная повесть. Да и как понимать целомудрие? Рука автора рядом с рукой соседа. Рукавчики от совершенно одинаковых (белые с синими полосками) рубашек отличаются только запонками. У одного голубые с серым, у другого желтые с черным. Только потому, что руки лежат ужасно близко, их нельзя принять за руки одного и того же человека, до того они похожи. Музыкант вертит скрипкой, задом, головой, глазами, всем, что у него есть круглого, так что кажется, что мотивы «Сильвы» — результат морской болезни или карусели. Народу мало. От чужой коленки идет тепло, и это приятно, так как преднамеренность очевидна и обоюдна. Потертые костюмчики скрадываются молодостью и неплохой фигурой обоих. Вино, хотя и русское, имитирует название и форму немецких бутылок. Серая кошка тоскливо бродила между столов и терлась беременным боком обо все встречаемые предметы.
— Что ты на меня так смотришь? Собеседник не отвечал, только улыбнулся, и автор «Непр<икосновенных> маль<чиков>» вспомнил, так что покраснел даже коротковатый нос. Чтобы переменить тему, он же: — Все-таки похоронно как-то в этом зале. На крыше — лучше. — Лучше пить Рислинг здесь, чем пиво на крыше. Ты же знаешь, сколько у меня денег. Да и потом' хотя там публика и сволочная, неловко как-то появляться такими обтрепанными… В конце концов, конечно, это глупости…
Павел Антоныч чокнулся и замечтался. Краска, залившая его лицо, так и не сходила.