Подземный рейд

Подгурский Игорь Анатольевич

Особняком от остальных любителей экзотики стояли нелегальные коллекционеры диковинных раковин. В подземном, как и в любом другом бизнесе давно существовало такое понятие, как маркетинг. Есть спрос, есть предложение. Поэтому специально для любителей ползающих тварей было разработано особое предложение. В одном из тупиковых тоннелей, где проходила труба с горячей водой, по соседству с воздухозаборником обосновалась целая колония сухопутных моллюсков. Чем именно это место им так приглянулось, понять никто не мог, но использовалось оно постоянно. В сопровождении каэсэсовцев коллекционер попадал сюда и выбирал раковину по своему вкусу. Но только одну. Это условие соблюдалось особенно строго. Рынок нельзя обваливать. Следует

сказать, что не было ни одной раковины с одинаковой расцветкой. Похожие попадались, но каждая имела свой индивидуальный оттенок.

Каэсэсовцы предпочтение всегда отдавали знакомым охотникам за раковинами. Цены, правда, кусались, но «добытая» своими руками диковинка особо ценилась в среде собирателей, сильнее грела душу и самолюбие.

Вчерашние беспозвоночные так и не обзавелись хребтом, но нарастили раковины, светочувствительные клетки на «стебельках» заменили им глаза, а острые зубки и хоботки с ядовитым гарпуном на конце помогали выжить. Раковины некоторых улиток обладали потрясающей прочностью. Для того чтобы проникнуть внутрь оболочки, ученым пришлось использовать сверла с алмазными насадками. Компьютерная модель панцирной оболочки показала, что раковина состоит из нескольких слоев и имеет уникальные особенности. Нарушенный слой при появлении незначительных трещин не подвергался дальнейшему разрушению. Следующий слой, как подушка, гасил физическое воздействие. Самая идеальная природная броня, известная на сегодняшний день. Исследованиями сразу же заинтересовались военные и тут же засекретили всю информацию.

Помимо безвредных для человека улиток существовали такие, которых лучше не трогать – здоровее будешь. Но к этим ядовитым брюхоногим коллекционеры были особенно неравнодушны, поскольку их раковины отличались невероятной красотой. Некоторые из них удостоились весьма поэтических названий: «Слава подземелья», «Жемчужина мрака». Количество пойманных экземпляров таких «редкостей» исчислялось сотнями, но тем не менее они традиционно оставались мечтой многих собирателей. Ажиотаж умело поддерживался каэсэсовцами, что позволяло сохранять стабильные цены.

Сведения о биологии мутировавших сухопутных моллюсков редко просачивались из закрытых лабораторий. Точно было известно, что у «Жемчужины мрака» имеется длинный и подвижный хобот, выстреливающий полую гарпуновидную иглу. Зазубрины на конце иглы плотно застревают в теле жертвы, стенки хобота с силой сокращаются, впрыскивая яд в добычу.

Одни улитки питались плесенью, которой хватало в избытке во влажных городских катакомбах. Другие охотились на мелких грызунов, крупных насекомых и не брезговали себе подобными. Улитки, в которых попадала ядовитая стрелка, очень странно реагировали на токсин. Моллюски выползали из своей раковины, чтобы хищному собрату было удобнее их съесть. Это казалось чем-то невероятным, как если бы охотник мог заставить кабана выйти из леса и самого себя освежевать. Над феноменом токсичного яда долго ломали головы фармакологи и нейробиологи, но так ничего и не смогли понять.

Единственное, что у них получилось, так это синтезировать противоядие, да и то не от всех видов улиток. Дальше в этой области они продвинуться не сумели.

Подлинное царство улиток – влажные колодцы и тоннели вблизи труб тепломагистралей. У настоящего профессионала были свои заветные «грибные» места, свои огороды с медленно ползающими плодами, дающими постоянный урожай раковин.

Самые большие улитки достигали размеров с кулак взрослого мужчины. Но это были редкие экземпляры, которые под ногами не валялись и встречались нечасто. Однажды Олег слышал, как некий ассенизатор с пеной у рта рассказывал, что видел своими глазами спиралевидную раковину величиной с двадцатилитровый пивной бочонок. Его послали прочистить засорившийся сливной коллектор. Исполинская раковина закупорила сток, и ее пришлось раскрошить

переносным перфоратором, чтобы освободить путь для сточных вод. Рассказ шел у барной стойки в «Хоттабыче». Ассенизатор клялся и божился, но по лицам собутыльников было видно, что ему никто не верит. Он пришел раньше всех, и перед ним стояла ополовиненная бутылка коньяка. А всем известна прописная истина: с увеличением алкоголя в крови мухи превращаются в слонов, а улитки – в кровожадных гигантов, передвигающихся со спринтерской скоростью. Реальные события и мифы так тесно переплелись в головах людей, что со временем становилось все труднее отличить одно от другого.

Всякая экскурсия предварялась тщательной разведкой. Мало ли кто мог обосноваться в тоннелях, всего пару дней назад вычищенных огнеметчиками до стерильной чистоты операционной палаты. Каэсэсовцы относились к халтуре так же добросовестно, как к службе. И тут, и там цена одна – здоровье людей и человеческие жизни. Если действительно попадалась особенно зловредная тварь, то всегда можно было обратиться к военным на ближайший спецобъект. Они с пониманием относились к таким просьбам. Но после этого шансы «неожиданно» столкнуться с подвижным патрулем возрастали в геометрической прогрессии. Ничего не поделаешь, в любом бизнесе есть свои издержки…

– Насчет вдохновения, э-э, даже не знаю, что сказать. Может, проясните запрос?

– Легко.

Из сбивчивого монолога поэтессы Шаржуков уяснил: ее творчество – это «про уродов, уродищ, уродцев», только без людей. Она устала приобщать узкий круг своих читателей к черному юмору и учить их не бояться мирового зла. Скорее всего, газетный критик вчера был прав на ее творческом вечере в Доме литераторов. Сказав это, она задумчиво попыталась сковырнуть корочку засохшей крови на сбитых костяшках пальцев.

Олегу сразу же припомнилась поговорка «С любовью и творчеством шутки плохи».

– Согласись, приятно витать в грезах, ожидая вдохновения. Оно приходит, и тебя несет на гребне волны, когда рождаются рифмованные строки, складывающиеся в четверостишия, а те, в свою очередь, – в стихи.

– Может, стоит жить в реальном мире? – высказал свою точку зрения Олег на сам факт пришествия музы. Той единственной, без которой нет вдохновения, нет поэта.

– Реальный мир! – фыркнула поэтесса. – Реальный мир для тех, кто не может придумать себе что-нибудь получше! – Ада с надрывом заявила: – В моих путешествиях по дальним астральным мирам фантазии… я выдохлась. Исписалась. Нет новизны.

– Муза ушла?! – констатировал, подведя черту под услышанным, каэсэсовец.

– Банально. Хотя можно сказать и так, – вздохнула Ада. Ей претили такие приземленно затасканные определения.

– После восемнадцати лет человек обычно привыкает к разочарованиям, – заметил Шаржуков. – Ничего, экскурсия под землю развеет любую хандру. Я уж не говорю о массе новых впечатлений.

– Странно такое слышать от лифтера. Не находишь?

– Нет. Во-первых, у нас в КСС приветствуется взаимозаменяемость. Во-вторых, в подземельях города без лифтового хозяйства не обойтись. Работы хватает.

– А мне необходимо вдохновение! – занудно настаивала поэтесса. – Нужны новые впечатления. Встряска!

– Все это будет. Обещаю! – Олег понял, чего от него хотят. Так сразу бы и сказала: «Закисла я в городе. Надо взбодриться, чтобы кровь по венам быстрее побежала!» А то заладила: муза, вдохновение.

– Человек рождается, живет и умирает, – не к месту произнесла Ада, водя пальцем по краю бокала.

– Учти, если сдохнем, переиграть не получится, – резко предупредил Шаржуков. Рефлексирующую интеллигентку надо сразу остановить. Такие на счет раз-два «выносят» мозг собеседнику. Свои они давно изломали во время посиделок на кухне с себе подобными. – Кстати, сколько вы весите? – поинтересовался лифтер.