Подземный Венисс
Шрифт:
В модной раскраске секретарши сквозило нечто демоническое. Дородный обслуживающий персонал отличался шрамами на головах и нервической дрожью.
Шадрах показал бляху, а пистолет убрал в карман. Знак всемогущего Квина возымел свое действие, и посетителя любезно проводили к дверям.
— Сюда проходите, — сказала сестра. — Подождите хирурга. Он вам поможет.
Мужчина вошел — и ахнул, ступив на высокий помост. Под ногами лежал основной этаж банка органов. Над полом ярусами вздымались колонны, которые упирались в потолок футах в двухстах над головой. Перед глазами тянулись до самого горизонта
Там, где по стенам полагалось размещаться статуям святых, располагались в прозрачных капсулах человеческие тела, чья белая-белая кожа даже поблескивала на свету, — ряды над рядами, множества и множества тел, бесконечность, от которой становилось дурно. Колонны, что поднимались и образовывали арки пучками по пять или шесть штук, вовсе и не были настоящими колоннами, а трубопроводом для крови и прочих жидкостей. Гигантские алые, зеленые, синие и прозрачные трубы прорезали собор подобно артериям. Вверху виднелись подсвеченные изнутри витражи с абстрактным рисунком, оказавшиеся на самом деле стеклянными полками, за которыми хранились органы: желтые печени, красные сердца, бледные руки, белые глазные яблоки, четки из нервов, удаленных из организма.
Позади на помосте находилась мемориальная доска в честь павших хирургов — и новые ряды тел, каждое из которых смотрело перед собой отрешенным, страдальческим взором истого мученика, но ни одно не походило на Николь.
Над головой, в ужасно спертом воздухе, провонявшем кровью и густо гниющими трупами, кружилась пыль и шары наблюдательных видеокамер, усеянные выпуклыми линзами, бесчисленными, как поры. Из крыльев собора смутно раздавался шум работы хирургов (так подумал Шадрах): звон скальпеля о скальпель, будничные мужские голоса, булькающие вскрики. Впрочем, стоило их вообразить, как призрачные звуки растаяли. А вокруг — и сверху, и снизу — никого, кто бы шевелился или же не был замурован в стене, точно мертвец.
Сплошная тишь да гладь, и никакого отпора. Мужчина даже растерялся, так что когда из длинной анфилады послышался дробный шум, он скорее испытал облегчение, нежели тревогу. По мраморному полу топали чьи-то ноги. Звук не исчез, но стал еще громче, отчетливей и почему-то жестче, петляя между колоннами с ихором и кровью.
Шадрах напряженно всматривался сквозь арки, пытаясь отыскать его источник. Раздался смех — короткий, лающий, невесть откуда. Визг — протяжный, женский. Затем опять ничего, кроме топота. Вот за колонной робко мелькнула тень, глазам померещилось какое-то движение, на миг возникло лицо, которое будто бы растворилось в мраморе. И снова дробь шагов. Мужчина достал пистолет и двинулся к лестнице, ведущей вниз.
Наконец-то какой-то враг, и можно действовать. Но тут что-то вышло на свет. На расстоянии это больше всего смахивало на изуродованную букву «Н» со сломанной перекладиной: две вертикальные черточки, а между ними горизонтальная. Когда загадочное нечто приблизилось, хотя и бочком, и хромая, Шадрах осознал, что ошибся. Перед ним были два человека, соединенных посередине. Они бежали,
— Добро пожаловать в собор кадавров, как мы его называем, — послышалось за спиной.
Шадрах рывком обернулся.
Позади стоял сухопарый бледный мужчина с ястребиными чертами лица. Глаза его прятались за очками, а одеяние состояло из багрового докторского халата и алой шапочки. Руки в ржаво-красных перчатках человек держал так, чтобы кровь с них капала на мраморный пол, а не на форму. Вид у него был старый и юный одновременно, как если бы тревожные морщины до времени отпечатались на лице подростка.
— А вот этого не надо! — рявкнул незнакомец, указывая на пистолет.
Шадрах неохотно спрятал оружие в карман и спросил:
— Вы кто?
Наморщенный лоб.
— Меня зовут доктор Фергюсон. Я делал важную операцию, а вы меня отвлекли.
Казалось, он только теперь вспомнил о своих перчатках и, аккуратно сняв их так, что чавкнула резина, швырнул в угол.
Увидел взгляд собеседника и тоже посмотрел на монстров у подножия лестницы. Один из них взвалил себе на спину правую ногу девушки; теперь они дрались за левую.
— Не обращайте внимания. Как ни прискорбно, это спонсоры, покровители наших исследований. По условию контракта им дается полная воля в соборе. Боюсь, у них предсмертное слабоумие. Теперь вот играются с трупами.
Шадрах отвел глаза и покосился на ногти Фергюсона, насквозь пропитанные кровью.
— И вы разрешаете?
Доктор пожал плечами.
Это предусмотрено контрактом о непрерывной помощи. Знаете, трупы ведь мертвые. — Мрачная ухмылка. — А вы чего ждали? Когда вокруг столько мяса, тут не до мистики. Это же несерьезно. И кстати, представьтесь, пожалуйста. Вы так раздразнили очередь, что в коридоре до сих пор пыль столбом.
— Я от Квина. — Шадрах машинально достал свой знак и сунул его хирургу, окидывая взором чудовищно красивый собор во всей его широте и глубине.
Доктор Фергюсон вернул бляху.
— Что вам нужно? Меня ждут в операционной.
— Я тут ищу донора.
Губы собеседника тронула слабая улыбка.
— Все ищут.
— Нет, мне нужен конкретный человек.
— Номер какой?
Шадрах протянул распечатку.
Доктор Фергюсон добрел до помоста и нажал на какие-то кнопки. Вспыхнул голографический экран.
— Сейчас, погодите минуту, произнес хирург, утирая лоб левой рукой. На коже осталась алая полоса. — Ну, расскажите, как там, наверху?
— А вы не видели?
— Ни разу.
— Здесь и родились?
— Нет, родился там, но я ничего не помню про там, только про здесь. Понимаете, когда ваш мир ограничивается пределами человечьего тела, то макромир кажется таким громоздким, таким далеким, туманным… А, вот. — Он прочел на экране какой-то номер. — Донор еще у нас. — Тут доктор нахмурился. — Даже не знаю… Ладно, пойдем. Я покажу дорогу.