Поединок над Пухотью
Шрифт:
Сейчас, ступая по узенькой, вертлявой тропочке в снегу, Стрекалов словно опять видел впереди себя в ночном сумраке широкую спину своего бывшего командира…
Как Сашка и предполагал, тропинка привела его к жилому помещению. Сперва слабо потянуло дымком, потом на белом снегу стали появляться желтые пятна. Возле двери одной из землянок снег был плотно утрамбован. Сашка свернул в сторону, обошел деревню кругом и, убедившись, что другого поста нет, вернулся к первой. Подобравшись к двери без шума, он рванул ее и распластался на земляном полу.
Никто не стрелял.
В землянке было довольно светло — над столом горела керосиновая лампа, дверь на улицу оставалась отворенной.
Решив,
— Разлегся, мерзавец! А ну, встать! Ауфштеен!
Храп прекратился, человек заворочался, засопел и грязно выругался — немецкие ругательства Сашка знал. Вскочив на лесенку, он ухватил немца за шиворот и сдернул с печи. Все еще думая, что с ним шутят, солдат разразился потоком ругательств, но быстро опомнился и рванул тесак из ножен. Ударом ноги разведчик выбил нож, заставил солдата подняться, повернул спиной, быстро обыскал. Немец был среднего роста, не слишком сильный и не очень храбрый. Пока Стрекалов шарил по его карманам, он что-то лопотал, пытаясь обернуться, и показывал рукой на горло. Из его лепета Стрекалов уловил только одно слово: «кранк». Немец был нездоров. Почему же его направили на пост одного? Где его напарник со стоптанными каблуками?
— Во ист дайн… — Стрекалов с трудом подбирал слова, помогая себе жестами и мимикой. — Дайн геноссе?
Брызгая слюной и выкатывая глаза, пожилой и давно не бритый солдат-эсэсовец пытался что-то растолковать высокому русскому парню. Ругаясь, он конвульсивно дергал шеей и связанными руками. В его ругани часто слышалось слово «рус», но Сашке показалось, что оно относилось не к нему, а к кому-то другому, который ушел и бросил больного человека одного…
Сержант заставил немца взобраться обратно на печку и даже подсадил его, а потом вставил в рот кляп и показал, что будет, если тот подаст голос. Немец закивал головой и послушно улегся. Стрекалов отошел в сторону, пригляделся. Все как будто оставалось на своих местах. Он встал за дверь.
Прошло не более десяти минут, когда на улице послышался скрип снега и чьи-то шаги. В землянку вошел штурмфюрер СС. Он был высок ростом и очень широк в плечах, поэтому входил согнувшись. На его левой щеке Стрекалов заметил крупную родинку. Вместо привычной каски на этом эсэсовце была фуражка с высокой тульей, на руках — кожаные перчатки.
Не то от испуга, не то из-за того, что кляп был засунут слишком далеко, немец на печке стонал и толкал ногами кирпичи. Штурмфюрер насторожился, подошел и сдернул с солдата шинель. И мгновенно отскочил в темноту. Однако в землянке было тихо. Офицер с минуту не шевелился, потом осторожно двинулся вдоль стены к двери. Стрекалов приготовился к драке. В этот момент снаружи снова послышались шаги и негромкое пение. Штурмфюрер скрылся за выступом печки. В землянку, гулко тарахтя сапогами, вошел малый лет двадцати с белесыми бровями и вздернутым носом на толстогубой глуповатой физиономии. Подойдя к столу, он стал вынимать из карманов яйца. Одно оказалось разбитым, и парень огорченно присвистнул. Следом за яйцами появились лук, вареная картошка и даже домашняя колбаса. Достав из внутреннего кармана немецкую флягу в чехле, парень придвинул ближе алюминиевую кружку, пустую консервную банку и налил в обе посудины.
— Гельмут, алее ферьтик [1] — иди жрать.
Лежавший на печи не ответил.
— Эк тебя скрутило, — сказал парень, садясь за стол. — Лихоманка, не иначе. — Луковица аппетитно захрустела у него на зубах. — От
1
Все готово ( нем.).
Штурмфюрер вышел из своего угла и неслышно приблизился к полицаю сзади. Тот продолжал жевать, но вот он почувствовал за своей спиной человека и обернулся. Увидев штурмфюрера, полицай поднялся, вытянул руки по швам.
— Кто старший поста? — спросил офицер по-русски.
Видимо, полицай видел его впервые. Он нерешительно подвинул ближе винтовку, поправил нарукавную повязку.
— Ну, я старший.
— А он? — офицер сделал легкий кивок в сторону солдата. — Ведь он — СС!
— Был он, а теперь я, — сказал полицай, — шарфюрер велел, потому как он болен.
— Разве он буйно помешанный? — Штурмфюрер направил лучик карманного фонаря на лежащего на боку солдата. Полицай от изумления раскрыл рот. Офицер протянул руку и взял у него винтовку — тот даже не пытался ее удержать.
— Так зачем ты его связал? Будешь молчать? Тогда скажу я. Ты — предатель.
— Господин офицер, я…
— Ты хотел уйти к русским.
— Господин офицер, это не я! Я ничего не знаю!
— Ты хотел купить себе прощение сородичей? Так на же, я тебя прощаю!
Стрекалов едва успел заметить короткий, почти молниеносный взмах руки штурмфюрера, и полицай, обливаясь кровью, рухнул на пол. Офицер прислушался, перешагнул через убитого и, подойдя к печке, хотел то ли развязать солдата, то ли вынуть у него кляп изо рта.
Стрекалов вышел из укрытия.
— Не шевелиться! Руки вверх!
Штурмфюрер замер на секунду, затем сильным толчком отбросил свое тело назад, в темноту, и автоматная очередь разведчика прошла мимо. Стрекалов упал на землю, и в ту же секунду по нему выстрелили из парабеллума. Сержант снова дал очередь и тут же откатился за печку. В том месте, где он только что лежал, тяжко ухнул взрыв. Осколком гранаты разбило глиняный кувшин, стоявший на лавке, после чего наступила тишина.
Стрекалов не шевелился; дым медленно выползал через разорванную в окне бумагу на улицу.
Полежав немного, Стрекалов поднялся, проверил все углы в землянке — офицер исчез. Сашка забеспокоился. В углу за печкой он нашел крышку погреба.
— Ах вот ты где!
Отстегнув «лимонку», Сашка приподнял крышку и бросил гранату вниз.
— Вот теперь действительно ферьтик!
Однако подполье оказалось глубоким и уходило куда-то в сторону, но и там не кончалось, а шло еще дальше, то и дело поворачивая под тупым углом.
— Траншея! — ахнул Стрекалов. Только теперь он обратил внимание, что печь в землянке сложена недавно, может быть, этой зимой, что стены сделаны так, как они делаются в блиндажах, и что над головой у него, как в блиндаже, накат в три слоя. Чтобы окончательно убедиться в своем предположении, он обошел блиндаж кругом. Траншея, видимо, не так давно была покрыта обломками бревен, досок, хворостом. Снег закончил маскировку. Метрах в пятидесяти внизу, в овраге, густо заросшем кустарником, Стрекалов нашел выход. Одинокий след вел в глубь леса.