Поединок отражений
Шрифт:
— Хилевич…
— …или Муратова.
— Это еще почему?
— Как вы думаете, Ватсон, кто мог стукнуть Хилевичу, что его жена гуляет налево, да еще с азером? — Я поднялся, заложил руки за спину и прошелся перед Олегом с видом утомленного жизнью профессора криминалистики. — Подсказка: здесь хватит и одной дедукции. Ну?
— Да кто угодно, — огрызнулся тот. — Подруга, соседка…
— Холодно, холодно…
Ракитин злобно посмотрел на меня исподлобья и вдруг просветлел лицом:
— Ну, конечно же! Госпожа Муратова?
— Точно.
— Женская логика…
— У кого?
— Не у меня же! — Олег вскочил. Он снова был бодр, весел и целеустремлен как крылатая ракета. — Едем! Я — к Хилевичу, ты — к Муратовой. Надо постараться уговорить их на охрану и наблюдение. Те еще
— Майор, не заботитесь вы о нравственности своих сотрудников, — прищурился я. — Нельзя же все время посылать на опасные для мужской чести задания одних и тех же?
— Зато ты в этом деле самый опытный! — нагло улыбнулся в ответ Ракитин. — С женщинами у тебя все получается легко.
— Типун тебе! Ладно, не Велесова же посылать…
— …и тем более не Данилу. К тому же они сейчас оба при деле.
— А я, значит, плюшками балуюсь?
— Извини…
— Все, хватит турусы на колесах разводить, ближе к телу, как говорил Мопассан.
До города добрались лишь через час — у моста через Басандайку образовалась приличная пробка, и только благодаря умению и наглости Олега и применению спецсигнала, удалось пробиться почти до самого железнодорожного переезда.
В городе я попросил Ракитина подбросить меня сначала до квартиры Ксении — не мог же я заявиться в губернскую думу в пыльных джинсах и не первой свежести рубашке. Да меня там на порог не пустили бы.
— До связи, — сказал на прощание Олег.
— Ты не забыл, что у меня односторонний фрикер?
— Лады, буду ждать твоего звонка.
Он укатил, а я неспеша направился к подъезду, доставая электронный ключ, и только тут сообразил, что не сообщил Ксюше о своем приезде.
«Чурбан безмозглый! — обругал я себя, но при этом не испытал ни малейших угрызений совести и сразу же ответил сам себе: — Я был занят делом. Вот теперь я освободился и могу позвонить ей из квартиры…»
Дверь подъезда еще только открывалась, но я уже почувствовал ледяное дыхание «ветра смерти» и нырнул вперед и вниз с перекатом, уходя с линии возможной атаки. Второе зрение включилось автоматически и вовремя. Из ниши возле почтовых ящиков сверкнула неяркая оранжевая вспышка — сухой щелчок и короткий визг рикошета о металл входной двери. Это пока в то место, где я должен был находиться секунду назад. Я хорошо видел стрелка вторым зрением, а он, вероятно, неплохо видел меня и первым — было время адаптироваться в ожидании цели. До пригнувшейся черной фигуры было не меньше шести метров — не достать в одном прыжке. До лестницы к лифтам — еще дальше. Остается легкоступ. Не хочется, а придется. Все эти соображения промелькнули в голове за те доли секунды, что понадобились киллеру сменить вектор стрельбы. Я увидел, как его палец давит на спуск, и сделал шаг. Недалеко. Всего лишь к нему за спину. Повернуться он уже не успел, как не успел и осознать, что же произошло. Я ударил парня безо всякого сожаления, и он мешком повалился на плиточный пол. Пистолет, глухо звякнув, отлетел под батарею отопления. Я знал, что стрелок умер даже до того как коснулся пола. Я также знал, что бесполезно было бы его брать живьем и пытаться допросить. Этого человека запрограммировали на убийство и на смерть в случае неудачи. А вот кто это сделал, я увидеть не смог, хотя и попытался. Ответом мне была абсолютная вязкая чернота, сквозь которую не мог пробиться поисковый луч випашьяны.
Скверно! Мой таинственный недруг знает, где меня искать, а я по-прежнему не знаю, где он и даже кто он?
Я подобрал пистолет. Это оказался АПС [36] с модифицированной эргономической рукояткой и бесшумной насадкой — вполне профессиональное оружие. Такой «ствол» трудно достать, и недешево. Кому же я все-таки отдавил любимую мозоль?.. Я ощупал карманы стрелка — ничего. То есть совсем. Ни бумажника, ни ключей от машины, ни даже транспортной магнитной карточки. Запасной обоймы и то не было. Я с сожалением вложил пистолет обратно в руку киллера, подобрал свою сумку и поднялся на шестой этаж, не забыв просканировать остальной подъезд и шахту лифта на предмет выявления. Однако больше сюрпризов не обнаружилось, и даже в пустой
36
АПС — автоматический пистолет Стечкина: калибр 9 мм, емкость магазина 18 патронов, прицельная дальность стрельбы 200 м. Используется в основном специальными подразделениями МВД и СВР РФ.
Обойдя комнаты и убедившись, что хозяйка никуда не делась и по-прежнему живет дома, я поднял изящную янтарную трубку спикера, валявшуюся на ложе в каминном зале, и набрал для начала «911», сообщив дежурному о трупе в подъезде, а затем — номер центра «Световид». Девушка-секретарь очень мило ответила мне, что госпожи Меньшиковой сейчас нет, но она будет после обеда и что ей передать?
— Передайте госпоже Меньшиковой, что нашелся ее пропавший кот, — сказал я и отключился.
Что ж, тем лучше. Формально я выполнил правило поведения, зато теперь могу спокойно заниматься своими делами дальше. Я поймал себя на мысли, что под «делами» подразумеваю уже не репортерские шнырялки, а именно криминальное расследование. М-да, Дмитрий Алексеевич, может, вам действительно сменить профессию, так сказать, де-юре? Все равно де-факто вы давно уже бесполезны как журналист. И не выгнали вас до сих пор лишь потому, что верят будто вы пишете серию репортажей по параллельному расследованию. Какое заблуждение! А впрочем, мне ведь теперь действительно наплевать, что там обо мне думают в «Вестнике».
Придя к такому выводу, я отправился в душ и через пятнадцать минут из зеркала на меня глянул плотный подтянутый мужчина с импозантной русой бородкой, одетый в светлый летний костюм и тенниску под пиджак по последней моде. Вот теперь можно и в думу, а можно и в президенты.
Ровно в четырнадцать часов я запарковал свою казеную «хундайку» на стоянке для посетителей и вошел в прохладный огромный вестибюль губернского «белого дома». Выяснив на информационном таблоиде, что кабинет зампредседателя думы Муратовой Л.Б. находится на третьем этаже, я, дабы не тратить время на бюрократические процедуры, просто отвел глаза охранникам у входа в лифтовый холл. Признаться, это даже немного позабавило меня, поскольку делал это впервые. Когда-то, в своей первой профессии врача, я практиковал суггестивное внушение, заставляя порой своих пациентов видеть несуществующие картины и слышать нереальные голоса. Но здесь было иное. Внешне все выглядело так, будто меня нет. Охранники в упор смотрели на меня и не видели, словно я стал невидимкой. Я прошел мимо них через металлоискатель и вошел в лифт.
Широкий ярко освещенный коридор третьего, депутатского этажа был застелен мягким пружинистым покрытием цвета июльской травы, которое совершенно скрадывало звук шагов. Люди двигались по коридору как призраки — молча и бесшумно. Хотя кое-кто из присутствующих держали возле уха мобильники, а трое солидных пузанов у дверей зала заседаний что-то с жаром обсуждали. Но стены, видимо, тоже были покрыты звукопоглощающим составом, потому что уже в десяти шагах не было слышно, о чем говорят собеседники.
Я двинулся по коридору, поглядывая на таблички на высоких дубовых дверях, а стоявшие через каждые тридцать-сорок шагов секьюрити в темно-серых, по моде облегающих костюмах внимательно поглядывали на меня. Однако останавливать меня никто не стал, и вскоре я наткнулся на дверь со строгой, золотом по синему бархату, табличкой «Заместитель председателя губернской думы Муратова Лилия Борисовна».
Возле двери возвышался здоровенный лоснящийся лоб, который все же проявил к моей личности минимальный интерес, выставив на пути длань и пробурчав:
— Пропуск!
Я не стал опускаться до диалога с этой гориллой, лишь махнул перед его носом удостоверением капитана криминальной милиции и толкнул тяжелую дверь.
— Здравствуйте, вы ко мне? — раздался низкий бархатистый голос, и я увидел справа у чайного столика женщину в строгом деловом костюме цвета спелой сливы.
Госпожа Муратова сидела в низком кожаном кресле, закинув ногу на ногу, и держала в руках крохотную кофейную пару — чашку и блюдце. В пепельнице на столике дымилась длинная золотистая сигарета.