Поединок разумов (сборник)
Шрифт:
— Стойте! Подождите! На по-о-мощь! — вскричал Эрум. — Мистер Джексон, умоляю вас! Какой может быть синоним, когда понятию соответствует одно, и только одно слово — если мне дозволено будет так выразиться.
— За нос меня водить! — взревел Джексон. — Лучше кончай с этим, потому что у нас есть законы против умышленного сбивания с толку, преднамеренного обструкционизма, скрытого сверхжульничества и прочих ваших штучек. Слышишь, ты?
— Слышу, — пролепетал Эрум.
— Тогда слушай дальше: кончай агглютинировать, ты, лживая скотина. У
— Да, да! — закричал Эрум. — Но поверьте мне, я ни в коей мере не собираюсь нумнискатерить! И не нонискаккекаки, и вы действительно должны этому дебрушили.
Джексон замахнулся на Эрума, но вовремя взял себя в руки. Неразумно бить инопланетян, если существует хоть какая-нибудь возможность того, что они говорят правду. На Земле этого не любят. Ему могут срезать зарплату; если же по несчастливой случайности он убьет Эрума, его можно поздравить с шестью месяцами тюрьмы.
Но все же…
— Я выясню, лжете вы или нет! — завопил Джексон и стремглав выскочил из кабинета.
Он бродил почти час, смешавшись с толпой в трущобах Грас-Эс, тянущихся вдоль мрачного, зловонного Унгпердиса. Никто не обращал на него внимания. По внешности его можно было принять за наянца, так же как и любой наянец мог сойти за землянина.
На углу улиц Ниис и Да Джексон обнаружил веселый кабачок и зашел туда.
Внутри было тихо, одни мужчины. Джексон заказал местное пиво. Когда его подали, он сказал бармену:
— На днях со мной приключилась странная история.
— Да ну? — сказал бармен.
— В самом деле, — ответил Джексон. — Понимаете, собирался заключить очень крупную сделку, а потом в последнюю минуту меня попросили тромбрамктуланчирить, как это принято.
Он внимательно следил за реакцией бармена. На флегматичном лице наянца появилось легкое недоумение.
— Так почему вы этого не сделали? — спросил бармен.
— Вы хотите сказать, что вы бы на моем месте…
— Конечно, согласился бы. Черт побери, это же обычная катанприптиая, ведь так?
— Ну да, — сказал один из бездельников у стойки. — Конечно, если вы не заподозрили, что они пытались нумнискатерить.
— Нет, я не думаю, что они пытались сделать что-нибудь подобное, упавшим, безжизненным голосом проговорил Джексон. Он заплатил за выпивку и направился к выходу.
— Послушайте! — крикнул ему вдогонку бармен. — Вы уверены, что они не нонискаккекаки?
— Как знать, — сказал Джексон и, устало ссутулясь, вышел на улицу.
Джексон доверял своему природному чутью как в отношении языков, так и в отношении людей. А его интуиция говорила ему, что наянцы вели себя честно и не изощрялись перед ним во лжи. Эрум не изобретал новых слов специально, чтобы запутать его. Он и правда говорил на языке хон как умел.
Но если это было так, тогда хон был очень странным языком.
Вечером Джексон снова взялся за работу. Он обнаружил дополнительный ряд исключений, о существовании которых он не знал и даже не подозревал. Это была группа из двадцати девяти многозначных потенциаторов, которые сами по себе не несли никакой смысловой нагрузки. Однако другие слова в их присутствии приобретали множество сложных и противоречивых оттенков значения. Свойственный им вид потенциации зависел от их места в предложении.
Таким образом, когда Эрум попросил его «тромбрамктуланчирить, как это принято», он просто хотел, чтобы Джексон почтительно поклонился, что было частью обязательного ритуала. Надо было соединить руки за головой и покачиваться на каблуках. Это действие следовало производить с выражением определенного, однако сдержанного удовольствия, в соответствии со всей обстановкой, сообразуясь с состоянием своего желудка и нервов, а также согласно своим религиозным и этическим принципам, памятуя о небольших колебаниях настроения, связанных с изменениями температуры и влажности, и не забывая о таких достоинствах, как терпение и снисходительность.
Все это было вполне понятно. И все полностью противоречило всему тому, что Джексон уже знал о языке хон.
Это было даже более чем противоречиво; это было немыслимо, невозможно и не укладывалось ни в какие рамки. Все равно что увидеть в холодной Антарктике пальмы, на которых вдобавок растут не кокосы, а мускатный виноград.
Этого не могло быть — однако так оно и было.
Джексон проделал то, что от него требовалось. Когда он кончил тромбрамктуланчирить, как это принято, ему осталась только официальная церемония и после этого — несколько мелких формальностей.
Эрум уверил его, что все это очень просто, но Джексон подозревал, что так или иначе, а трудности у него будут.
Поэтому-то он и уделил подготовке целых три дня. Он усердно работал, чтобы в совершенстве овладеть двадцатью девятью потенциаторами-исключениями в их наиболее употребимых положениях и безошибочно определять, какой потенциирующий эффект они оказывают в каждом из этих случаев.
К концу работы он устал как собака, а его показатель раздражимости поднялся до 97,3620 по Графхаймеру. Беспристрастный наблюдатель мог бы заметить зловещий блеск в его серо-голубых глазах.
Он был сыт по горло. Его мутило от языка хон и от всего наянского. Джексон испытывал головокружительное ощущение: чем больше он учил, тем меньше знал. В этом было что-то совершенно ненормальное.
— Хорошо, — сказал Джексон сам себе и всей Вселенной. — Я выучил наянский язык, я выучил множество совершенно необъяснимых исключений, и вдобавок к тому я выучил ряд дополнительных, еще более противоречивых исключений из исключений.
Джексон помолчал и очень тихо добавил: