Поединок с Кремлем
Шрифт:
2. О балансе между свободой и безопасностью
Уважаемый Борис Натанович!
Большое спасибо за письмо. Думаю, что понял почти все, сказанное Вами. Правда, имея опыт чтения Ваших книг, перечитывал несколько раз с перерывами.
Не убежден, что никому из писателей-фантастов не удается предсказывать будущее. Вам с братом это не раз удавалось. И когда вы «сооружали миры, в которых хотелось бы жить, или миры, в которых не согласились бы очутиться ни за какие коврижки» — Вы не раз предугадывали
Совершенно согласен с Вами в том, что энергетический и экологический кризисы — две главные угрозы для человечества. Они не тождественны, но тесно связаны, хотя лишь немногим это сегодня понятно. Человечество сегодня пытается жить слишком быстро, оно не успевает остановиться, чтобы осмыслить кричащие проблемы будущего. И с тем, что человечество не погибнет, согласен — если иметь в виду человека как биологический вид, а не совокупность различных цивилизаций, существующих на Земле.
Вы пишете, что «термояд не получается, а альтернативы нет»? Да нет, получается и термояд, и альтернатива (солнечные батареи с КПД более 40 % и т. д.), только это очень дорого (точнее — капиталоемко). Это, по сути, еще один полномасштабный «манхэттенский проект». Ежегодные затраты на него будут сопоставимы с оборонным бюджетом страны уровня США. Вряд ли в ближайшее время это смогут себе позволить.
Поспорю с Вашими словами о том, что если случится энергетическая катастрофа, то большинство людей (кроме стран «золотого миллиарда») ее не заметит. К сожалению, почти все заметят — нынешний экономический кризис это уже демонстрирует. Глобализация зашла слишком далеко, происходящее в одной его части отражается на других. Хотя, конечно, Вы правы, катастрофу заметят не все, не сразу и в разной степени.
И, наконец, Ваше самое пугающее меня предвидение: мир станет менее гуманистичным и более авторитарным. И вообще — противно возвращаться в, казалось, навсегда ушедший кошмар.
Мне тоже — противно. Но социальный оптимизм, о котором Вы пишете, меня не покидает.
Очень, очень надеюсь, что Ваше предвидение носит сравнительно краткосрочный характер, что сумрак сейчас наиболее непрогляден, а дальше — пусть и в течение 10–20 лет — но мы обязательно будем двигаться к рассвету.
Мы — это Россия. Мир — возможно, сегодня еще находится не в нижней точке траектории спада, хотя неоконсерваторы очень «старались». Надеюсь, что у них тем не менее кризисная ситуация будет менее ярко выражена, чем у нас.
А может быть, у нас в какой-то момент будет даже лучше, чем у них, а?
Очень хочется верить во что-нибудь хорошее.
Уважаемый Борис Натанович, дополнительно посылаю заметку на тему баланса между свободой и безопасностью. Ваше письмо в некоторой части уже дало ответ, но вопрос сейчас далеко не праздный. И для России, и для Запада.
Еще раз большое спасибо за ответ.
С уважением.
Свобода и безопасность. За последние годы (10–15 лет) мы все стали свидетелями пересмотра устоявшихся взглядов на эту проблему в странах Запада (если, конечно, их можно назвать устоявшимися).
Не вдаваясь в перечисление происходивших изменений (они известны и очевидны), было бы важно, на мой взгляд, понять, где и каким образом может быть установлен новый водораздел между правами личности и безопасностью общества, между правами нации на самоопределение и правами государства на сохранение своей территориальной целостности и т. д.
Изменения диктуются объективными причинами:
— рост численности людей, создающей дополнительные риски и психологическое напряжение;
— повышение
— значительная взаимозависимость экономик и глобализация производственных процессов, повышающая их уязвимость (например, глобальные перевозки нефти) враждебному воздействию малых групп.
Можно продолжать и продолжать.
Как избежать нарастающих опасностей? Традиционно предлагаемый выход — ограничение личной свободы, диктуемое необходимостью усиления безопасности.
Бывают ситуации, когда это действительно необходимо — потому, что иначе нельзя обеспечить главное из прав человека, а именно право на жизнь. Но очень важно, кто и как будет оценивать: насколько можно ограничить свободу и насколько при этом усилится безопасность. И для кого.
Очевидно, что кроме объективных предпосылок необходимости изменений в понятии личной свободы существуют субъективные интересы бюрократии, толкающие в том же направлении. Причем велика вероятность, что и часть «объективных предпосылок» сформирована руками той же группы влияния, чтобы получить предлог для ограничения свободы.
Это историческая классика жанра: закручивание гаек, снижение гибкости системы, взрыв, анархия, построение чего-то нового на обломках. Так в нашей и не только в нашей истории много раз было. Вот только в глобализованной экономике взрыв может быть планетарный, и помочь будет некому.
Что делать? Где и как остановиться? Может ли Россия сыграть какую-то позитивную роль, с учетом некоторых плюсов догоняющего развития?
Дорогой Михаил Борисович!
Не могу сказать, чтобы меня так уж волновало переустройство мира в связи с перспективой утраты (привычной) безопасности и нарастания уязвимости социальных систем. По сути, ничего принципиально нового и неизведанного мы впереди не наблюдаем: либо войны (причем исключительно и только локальные — глобальные не рассматриваются, ибо эквивалентны прекращению цивилизации), либо предвоенное и межвоенное существование, в том числе и вполне лихорадочное (в условиях горячечного обострения терроризма).
И к первому, и ко второму состоянию наша цивилизация вполне готова («Проходили!»), и я совсем не вижу необходимости в том, чтобы был «установлен новый водораздел между правами личности и безопасностью общества, между правами нации на самоопределение и правами государства на сохранение своей суверенности и т. д.». Разумеется, построение этого «нового водораздела», новой системы «свобода — безопасность» происходить будет, и, несомненно, в разных странах по-разному — с учетом господствующего менталитета «правообразующего» большинства, в соответствии с Равнодействующей миллионов воль и в генеральном направлении этой Равнодействующей. Например, в России это будет: беспрекословное подчинение воле начальства, абсолютный отказ от собственного участия в создании системы «свобода — безопасность», изначальное трогательное убеждение в том, что чем больше свободы, тем меньше безопасности. У нас, как известно, безопасность обеспечивает городовой (ненавистный, вороватый, продажный, но — единственно надежный, ибо «НАЗНАЧЕН!»). Мы знаем цену милиции, мы ненавидим милицию, но, когда припрет, мы кричим «милиция!» — не «граждане!», кричим, не «ребята!» и не «Наши!» какие-нибудь, а — «милиция!», потому что именно и только милиция обязана нас охранять (в соответствии с указаниями начальства). А все прочие — не обязаны!