Поединок соперниц (Исповедь соперницы)
Шрифт:
Я упал. Крестоносец одним прыжком перемахнул через алтарь, за который я пытался уползти, и его высокие сапоги оказались рядом с моим лицом. Я сжался, ожидая, что он снова угостит меня арбалетом, но рыцарь словно не замечал меня. И тут раздался хохот этого разбойника:
— Эй вы, королевские ищейки! Напрасно усердствуете! Удача сегодня не на вашей стороне.
И он оглушительно свистнул, словно выражая презрение к преследователям.
Я пополз на четвереньках за алтарь, но застыл, выпучив глаза. Такого я и вообразить не мог. Сквозь мечущуюся толпу прямо к алтарю несся громадный вороной жеребец, словно призрак, вырвавшийся из ада. В
Вороной остановился вплотную ко мне и загарцевал, гремя копытами. Тогда Гай де Шампер ступил на мою спину, как на подножку для всадников, и одним прыжком оказался в седле. Конь взвился на дыбы, громогласно заржал, а в следующее мгновение, мелькнув в озаренных солнцем вратах собора, исчез.
Стражники, воины, монахи и прихожане, тесня друг друга, бросились следом. Крики «Лови!», «Назад!», вопли страха и азарта слились в сплошную какофонию.
Увы, прискорбную мессу довелось нам отслужить в Бэри-Сент-Эдмундс в это утро.
Собор опустел быстрее, чем можно было ожидать. Я попытался подняться, и кто-то поддержал меня под локоть. Я оглянулся — брат Дэннис.
— Ступай прочь!
Я вырвал руку и остановился, ощупывая громадную шишку на темени. И сейчас же заметил Эдгара и Гиту. Женщина присела на цоколь колонны, а граф опустился у ее ног. В какое-то мгновение он устремил взгляд в темноту бокового придела, и я видел, как напряглось и застыло его лицо. Проследив за его взглядом, замерла и Гита, а затем спрятала лицо у него на груди.
Эдгар же неотступно смотрел туда, где пыталась укрыться за колонной его жена.
— Я бы удивился, если бы тут обошлось без тебя, Бэртрада, — промолвил он наконец.
Графиня не сводила глаз с этих двоих, сжимая побелевшими пальцами складки пелерины у горла.
— Но это не может продолжаться целую вечность, — продолжал Эдгар голосом, который подхватывало эхо сводов: — Я развожусь с тобой, и Святой Престол будет на моей стороне!
Затем он обнял Гиту за плечи, и они не спеша покинули собор.
Леди Бэртрада осталась стоять, словно каменное изваяние, лишь глаза ее неестественно расширились.
Я также двинулся прочь. Я устал, мучительно болела голова, и к тому же мне было необходимо срочно сменить одеяние. Как ни постыдно об этом говорить, но ниже пояса моя сутана была мокра насквозь.
Глава 14.
БЭРТРАДА.
Апрель 1135 года
Страшное слово «развод» подкосило меня. Я словно погрузилась в колдовское оцепенение, жила как водоросль под водой. Это было полное поражение. Мне больше не за что было бороться, нечего отстаивать и защищать. Эдгар окончательно отверг наше супружество.
Целые дни я проводила в одиночестве, все глубже погружаясь в безысходность и отчаяние. Порой я подолгу смотрела на след от ожога на своей ладони. Давным-давно, чтобы оправдаться перед мужем и вернуть его доверие, я поднесла ладонь к пламени свечи. Это случилось, когда погиб Адам. Или нет — когда я его подтолкнула к краю лестницы. Но сейчас это уже не важно.
Именно тогда я поняла, как мне необходим Эдгар, как я его люблю. Но любил ли он меня? Я часто вспоминала наш первый поцелуй в часовне
Но теперь он отрекся от меня, решившись начать процедуру развода. Я его потеряла — а значит потеряла все…
В Бэри-Сент-Эдмунс царило необычайное оживление. В аббатство прибыла королева Аделиза в сопровождении графа-трубадура Уильям Суррея. Примчался старый поклонник бесплодной Аделизы лорд д'Обиньи. Аббат Ансельм с ног сбивался, стремясь всем угодить. Мы с ним теперь почти не виделись, но впервые мне было не до задушевных бесед со святым отцом. Все казалось мне утомительным, и хотелось побыть в одиночестве. И вдобавок эти изнурительные церемонии…
Вербное воскресенье, затем уборка к Чистому четвергу, Пепельная пятница, всеобщее ликование Пасхального Воскресения… Шум, суета, веселье. Народ толпами валил посмотреть великолепную мистерию [84] , которую поставили в соборе Святого Эдмунда.
Я же уходила от всего этого прочь. Меня сопровождал только граф Суррей, которого Аделиза отдалила от себя, стоило только появиться д'Обиньи. Тогда граф, повсеместно известный как невыносимый зануда, счел возможным навязать мне свое общество. Среди нашей знати ему не было равных в унынии, но это уныние каким-то образом перекликалось с моим теперешним состоянием духа.
84
Мистерия — театрализированное представление на религиозную тематику.
Граф Суррей брал в руки девятиструнную лютню, брал несколько тоскливых, бесконечно повторяющихся аккордов и начинал напевать:
Тоска, тоска… Куда мне деться? Куда укрыться от нее?..Я закрывала глаза, тембр его голоса был приятен, а слова не имели значения. Стоял погожий апрельский день, и мы сидели с графом в большом саду аббатства. Нежно сияло солнце, над головой шелестела листва, на каменных постаментах белели алебастровые вазоны с цветами. Рай земной. Но все это весеннее сияние и шелест не доставляли мне ни малейшей радости.
Не верю в счастье и удачу. С улыбкою Фортуна лжет. Я от отчаянья не плачу — Былая гордость не дает.Святая правда! Я рассеянно следила за тем, как тонкие пальцы графа Уильяма перебирают струны. У него были нервные, изящные, холеные, как у женщины, руки.
Суррей не был воином, хотя в последнее время и стал поговаривать, что сколотит отряд надежных людей, бросит все и отправится воевать с сарацинами в Святую Землю. Уж и не знаю, чем не угодила Англия этому владельцу обширных земель в Дэнло, молодому и довольно привлекательному мужчине, женатому на пригожей леди, чтобы плыть и скакать за тысячи миль в надежде изменить собственную жизнь. Увы, от себя не убежишь!