Поединок страсти
Шрифт:
— Я скажу тебе все. Если смогу…
— С того момента, как ты сегодня ступила под крышу этого дома, ты ходишь чернее тучи. Что произошло? Ты можешь сказать мне, в чем дело?
— Это потому… это из-за новой секретарши Кэйт.
— Бобби Рэй. Ты думаешь, что…
— Нет, уже не думаю. Я расспросила Бобби Рэй о ее семье. О, Боже, как все неловко получилось! Я просто изнываю от подозрений, как только встречаю молоденькую блондинку одного возраста с моей дочерью. — Мимс вся дрожала от волнения. — И можешь мне поверить, это так ужасно!
— Ты замерзла. Давай вернемся в дом?!
Мимс
— Давай.
Когда они уже почти подошли к конюшне, Байрон усадил Мимс на скамеечку и, присев перед ней на корточки, обнял ее за плечи.
— Я знаю превосходный способ согреть тебя, — сказал он, целуя Мимс в губы.
— Пожалуйста, дорогой, выслушай меня до конца! Я не смогу говорить, если ты будешь так себя вести.
— Да пойми же, меня совсем не трогает твое прошлое. Я думаю только о будущем! Я хочу, чтобы мы были вместе.
— Если бы все было так простой. Когда мне было шестнадцать лет, я влюбилась в своего учителя английского языка. Я мечтала стать писательницей. Он сказал, что у меня есть талант, назначил мне встречу после занятий, якобы для того, чтобы поговорить о моей работе.
— Чертов негодяй, будь он проклят! — гневно прошипел Байрон.
Мимс не отвечала. Она решила рассказать всю историю до конца.
— Одно событие шло за другим, и вскоре я оказалась с ним в одной постели в каком-то дешевом загородном мотеле… Он всегда долго и пространно рассуждал о том, что было бы, если бы его жена могла чувствовать и понимать так же, как я. Тогда мне и в голову не приходило, что это отработанный прием. Я жалела, я любила его. Несколько месяцев спустя, когда выяснилось, что я беременна, он умолял меня сохранить наши отношения в секрете. Он говорил, что потеряет работу, если хоть кто-нибудь узнает об этом. Короче говоря, мой отец отправил меня в католический дом для незамужних беременных женщин, которые хотят избавиться от ребенка, а потом устроил удочерение моей девочки через церковь.
— Ты когда-нибудь интересовалась, что случилось с ребенком?
— Десять лет назад я наняла детектива, чтобы найти ее. Но безуспешно.
— Почему ты не сделала этого раньше?
— Тому, по крайней мере, две причины. Сначала я не могла себе этого позволить, а потом она была уже
Довольно взрослой, и я не знала, нужно ли вмешиваться в ее жизнь.
— Конечно, — согласился Байрон. — Но что же тогда заставило тебя взяться за поиски?
— Десять лет назад одна из моих моделей сказала мне, что беременна, и я устроила ей аборт через знакомую медицинскую службу. Мне не хотелось, чтобы она страдала потом, как я. После этого случая я почему-то решила разыскать свою девочку.
— Мимс, любовь моя, — Байрон обнял ее за плечи, — ты не виновата в том, что случилось с тобою в шестнадцать лет. Но решать судьбу той девушки ты, была не вправе. — Он посмотрел ей в глаза. — Сколько моделей работало у тебя все эти годы?
— Я даже не знаю… Сотни… — удивилась Мимс.
— И для каждой ты сделала больше, чем карьеру, не так ли?
— Они так молоды и так скучают по дому. — Мимс улыбнулась. Первые дни самостоятельной жизни ее девочек были всегда удивительно трогательными. Как
— Моя милая, милая Мимс! Тебе не приходило в голову, что вместо того, чтобы пойти учиться дальше, ты занялась работой с моделями, думая о своей дочери? Ты хотела подарить свое нерастраченное тепло другим девушкам, похожим на нее!
Внезапно Мимс почувствовала облегчение.
— Знаешь, я никогда не думала об этом.
— Но ведь это так?
— Да, наверное.
— Знаешь, я приехал в Техас, надеясь навсегда распрощаться с прошлым. Возможно, вдвоем нам будет легче.
Мимс глубоко вздохнула.
— Да, конечно. Но это нелегко…
Глава 22
Пережив трудную зиму, весной Команчо, впрочем, как и все другие, вздохнул с облегчением. Стараниями Байрона новые обитатели ранчо жили в довольстве. Кэйт успешно продолжала строительство. Да и дела самого Команчо шли в гору намного быстрее, чем он мог ожидать. Но все это было чепухой, по сравнению с их любовью, крепнущей день ото дня.
Команчо с нежностью посмотрел на Кэйт. Прошло уже больше семи месяцев с той ночи, когда она впервые перешагнула порог его дома, семь месяцев со дня смерти Траубла. Несомненно, срок более чем достаточный для того, чтобы их страсть поостыла. Однако каждый час, проведенный с Кэйт, не успокаивал, а лишь все больше и больше заставлял Команчо желать ее.
— Ты не представляешь, как я счастлив! — сказал он, — и как я тебя люблю!
Кэйт радостно улыбнулась.
Он благодарил Господа за то, что теперь она улыбалась ему не с обложки журнала.
— Наверное, представляю, но не буду возражать, если ты захочешь говорить мне об этом снова и снова!
— Как я тебя люблю. Как? — Команчо притворно задумался:
— Я люблю тебя больше, чем рисовый пирог Дельты, больше, чем холодное пиво после долгой езды по жаре, больше чем… — он захохотал в полный голос.
— И это все?!
— Конечно нет, о прекраснейшая из прекраснейших! Я люблю тебя больше, чем свою лошадь! — Кэйт хотела было возмутиться, но Команчо крепко прижал ее к себе. — Я люблю тебя больше жизни.
— Ну, это совсем другое дело, — сказала она ласково.
— Каждый раз, когда я думаю о прошлом, мне кажется, что настоящее просто сон или сказка. Кэйт, я не хочу больше разлучаться с тобой.
— Вот и замечательно!
— Когда ты собираешься сказать о нас отцу?
Кэйт сразу посерьезнела.
— Думаю, надо подождать, — она тяжело вздохнула.
— Долго?
— По крайней мере, до открытия Аутбэка.
Команчо боялся, что Хэнк не доживет до этого времени. Казалось, Хэнку стало лучше в апреле, но первая летняя жара окончательно подорвала его силы.
— Конечно, я могу подождать, — немного помолчав, согласился он.
— Лучше всего мне было бы сейчас встать и пойти домой.
— Не уходи пока. Поспи еще немного.
— Ну, хорошо, как скажешь, — пробормотала Кэйт, перекатываясь на свою подушку и поворачиваясь к нему спиной.