Поединок. Выпуск 14
Шрифт:
— Сейчас не время разбираться, почему Круминьш и Янис упустили своих подопечных. — Полковник Рязанов намеренно назвал Яниса по имени: Круминьш был старше, опытнее, и на нем, таким образом, лежала основная ответственность; с Яниса тоже не снималась вина, но его участие в этом деле как бы относилось на второй план, и это чувствительно задевало оперативника, работавшего в органах первый год. — Сейчас важно снова выйти на след Крота, чтобы нейтрализовать его деятельность и исключить возможность ухода за рубеж.
Рязанов машинально
— Одно можно сказать наверняка: мы имеем дело не с дилетантом. Попытки выявить его связи результатов не дали. Горьковские товарищи тоже связей Крота не зафиксировали. Из этого следует вывод, что Крот — агент-одиночка, а значит, опасен вдвойне. Контакт с Рыжим... — Рязанов вновь коротко, бегло взглянул на Яниса. — Ну, здесь все ясно: он носит случайный, эпизодический характер. Скорее всего, Рыжий предоставил Кроту убежище, крышу. Или же выполняет какие-нибудь мелкие его поручения. Круминьш, что удалось выяснить?
Коренастый, сосредоточенный Круминьш пригладил жесткий ежик волос, округлявший его и без того не худенькое лицо:
— Ни в каких других гостиницах города, включая и гостиницы при рынках, Крот не объявлялся. В общественных местах или учреждениях тоже замечен не был. Транспортников мы предупредили, пока вестей от них нет. Рыжий устанавливается. Скорее всего, это житель пригорода, что значительно осложняет поиск. Завтра разошлем фотографии обоих.
— Все?
Круминьш прокашлялся:
— Из разговора с продавцом хозмага выяснилось, что Рыжий приобрел мотоблок.
— Выходит, хуторянин?
— Вполне возможно.
— Что же, неплохая зацепка. Поторопитесь с фотографиями. По всему, Крот решил уходить, и времени нельзя терять ни минуты. Если мы его уже не потеряли безвозвратно, — сказал Рязанов с особым нажимом. — Свяжитесь с товарищами на местах, подключите милицию, пусть помогут профильтровать пригород. Установим Рыжего — выйдем и на Крота. Круминьш, сегодня же оповестите пограничников, дайте им подробную ориентировку. Вопросы будут? Ну, тогда все. За дело.
Настенные электрические часы, отчетливо щелкавшие в паузах во время разговора, показывали начало третьего. Город, видимый из окна, светил огнями скупо, будто при маскировке. Поднимался ветер, и оголенные ветви деревьев, отбрасывая ломаные пересекающиеся тени, мотались неприкаянно.
Щелчок прицельной планки Калинин различил явственно. Удар гальки о гальку звучал бы совсем иначе, глухо, но с переливом, как пуля при рикошете; металл издавал звук тугой, резкий, ни на что не похожий... Сержант остановился, усиленно щурясь в темень и пытаясь понять, о чем мог предупреждать напарника младший наряда.
Спустя малый промежуток щелчок повторился, а это уже означало не просто «Внимание!» — призыв. Сержант по привычке зафиксировал
Младший наряда поджидал его, низко пригнувшись на корточках к песчаной отмели. Оловянное море, чуть серея у него за спиной, шипело и выметывало волны, добегавшие аж до ног напарника, похоже не замечавшего близкой воды.
— Ты что, Мустафа? — ласково позвал Калинин напарника.
Мустафин поднял на него глаза:
— Тут странное что-то, товарищ сержант. — Руками он чуть ли не оглаживал песок. — След интересный, вот...
След и впрямь оказался интересным — две длинные ровные полосы, как по линейке тянувшиеся перпендикулярно морю. Калинин такие видел — зимой, у себя в деревне, когда санный полоз, убегая вдаль, прочерчивал свежую порошу.
— Волок? Что-то тащили?
Сержант проследил, куда уходили глубокие вмятины, — до того места на возвышении, где он только что нес службу; расстояние оказывалось порядочным.
— Подсвети-ка!
След был недавним, края не успели заветриться и оплыть, завалиться внутрь. Сбоку шла оторочка — вмятины от косо вдавленных каблуков, как бывает, когда человек, упираясь в землю, пятится спиной, чтобы легче было сволакивать тяжесть.
— Хорошенько осмотри местность, Мустафин, — наказал Калинин. — А я займусь обратной проработкой следа.
Но не успел он сделать и десятка шагов, Мустафин снова позвал его; в голосе напарника сквозила радость первооткрывателя, обнаружившего бог весть какую удачную находку.
Мустафин вложил в широкую ладонь старшего наряда пластиковый тюбик, дал свет.
— «Резиновый клей», — прочел Калинин едва сохранившуюся полузатертую надпись на тубе.
— Там же нашел, у кромки.
Калинин свинтил колпачок, принюхался: пластиковый контейнер с остатками содержимого струил свежий запах химии. Пользовались клеем совсем недавно.
— Больше ничего не нашел? — на всякий случай спросил Калинин, хотя для начала и тубы было достаточно.
Мустафин покачал головой и, не дожидаясь команды, выдернул из чехла радиостанцию, брякнул гарнитурой.
— Сообщай по обстановке, — одобрил действия напарника старший наряда.
А ветер уже тянул с напором, и море, ворча, отзывалось на его порывы тугими накатами, громыхало поднятой со дна галькой и пеной завивалось у ног полностью экипированных для службы людей.
Калинин двинулся по наклонной отмели к месту, в направлении которого вели следы волока, встречный злой северный ветер выбивал слезу, сек его по щекам, выдувал из-под одежды тепло.
Нет, не напрасно Калинин стремился проработать обратный след, не зря так упорно, увязая в песке, тащился сквозь норд к гребню плоских дюн, обозначенных в серой предутренней кисее только что начавшегося буса плотной грядой кустарников.