Поединок. Выпуск 3
Шрифт:
В ложбинах меж холмов стали темнеть березовые кустарники, а вдали все отчетливее проступали сквозь белесый туман испарений синие увалы Кряхты, самого высокого перевала в этой части Южного Урала. Подъем на перевал шоферы прозвали Глиняной горой. Но еще до Глиняной горы Козлов едва не свалился вместе с трубами под откос.
Это произошло на повороте, сразу за крутым подъемом.
Когда шофер много лет за рулем, руки его почти без видимого участия отводят машину от рытвин, в нужный момент переключают скорость. И для Козлова вождение машины уже не составляло особой заботы — так взрослый человек,
Когда трубовоз, на предельных оборотах ревя мотором, взял подъем и пошел на поворот, шофер почувствовал словно головокружение. Он не сразу понял, в чем дело. Просто машина в какой-то момент стала быстрее разворачиваться.
Только в следующую секунду резанула мысль: «Заносит! Прицеп заносит!»
Он сразу дал тормоз и отчаянно засигналил Жучаеву, тянувшему его на буксире.
Целые две секунды катилась его машина, и каждое мгновенье Козлов ждал, что послышится грохот рухнувших под откос труб. Но было тихо. Козлов выпрыгнул из кабины.
Концы труб и левое колесо прицепа повисли в воздухе. Промедли он еще секунду, и все было бы кончено.
Только через час, набросав под съехавшее колесо камней и скорее не вагами, а плечами удержав машину от скольжения под обрыв, трубовоз вывели на дорогу.
Машина Кондратьева шла последней. Хоть шофер он был и молодой, да армейский. Служил он в тайге, и какие только дороги ему не приходилось видеть. Потому и не побоялись поставить его замыкающим. Он считал профессию шофера самой интересной и важной. Даже к летчикам, к специальности, о которой вряд ли кто не мечтал в детстве, Кондратьев относился без особого почтения.
— Легко летать в небе, ты по земле попробуй! — шутил он.
И здесь, на строительстве газопровода, Кондратьев считал шоферское дело самым нужным. И пожалуй, он был прав. Все необходимое для строительства доставляли шоферы. Правда, они не работали на канавокопателях, но тот, кто управляет канавокопателем, в сущности, тоже шофер; они не укладывали трубы в готовое ложе, но и тот, кто это делал — тракторист, шоферу ближе, чем брат. В общем, вся армия машин, благодаря которой и стало возможным строительство газопровода в такой короткий срок и в таких трудных условиях, двигалась, работала только благодаря тому, что есть такая профессия — шофер. И Кондратьев волен был выбрать любую из этих специальностей, но он обладал слишком непоседливым характером и очень любил быструю езду.
И еще он верил в товарищей, в то особое братство, которое существует среди людей одной специальности. Есть такие неписаные законы, которым следуют твердо и неуклонно, как если бы эти правила были начертаны на медных скрижалях. И один из таких законов кодекса шоферов гласит: «На дороге не пропадешь».
И действительно, если из-за своего характера Кондратьев едва не попал в беду, то именно благодаря товарищам он, как говорят, счастливо отделался.
Случилось это уже в глухих сумерках, когда небо снова заволокли тучи и пошел мелкий спорый дождь. Больше двух часов потратили водители, чтобы загатить маленькое болотце у самого подъема на знаменитую Глиняную гору. Давно было мокро в сапогах, и ватники так набухли, что казались пудовыми.
Когда наконец настил, по общему мнению, оказался достаточно прочным, разошлись по машинам. Вездеход Жучаева благополучно преодолел болото и пополз на Глиняную гору. Он остановился на середине подъема, на небольшой ровной площадке. Отсюда Слава мог в случае надобности помочь остальным.
Трубовоз Исламова пошел на Глиняную гору первым. И свободно взял ее. За ним двинулась машина Козлова. Когда красный огонек стоп-сигнала полез в гору, Кондратьев решил не ждать, пока передняя машина преодолеет весь подъем, и поехал вслед.
Кондратьев был настолько уверен в силе и мастерстве Козлова, что у него не возникло и мысли о возможном риске.
С ходу пройдя гать, он прибавил скорость и начал подниматься за Козловым. А у того вдруг забарахлил мотор. Все медленнее и медленнее карабкалась машина Козлова, ежеминутно грозя остановиться. А остановись она хоть на мгновенье, ее не удержали бы никакие тормоза. Трубовоз заскользил бы под уклон по мокрой глине, словно санки с ледяной горы.
Кондратьев вдруг увидел, что огонек стоп-сигнала идущей впереди машины приближается. Вернее, его машина неуклонно настигала козловскую. Однако у него хватило выдержки не сбросить скорости, не затормозить, не останавливаться самому. Тогда он заскользил бы вниз.
Выручил Жучаев. Слава зацепил трос, закинул свободный конец в кузов и попятился под уклон к тревожно мигавшему фарами Козлову.
Он остановил машину, не доходя до трубовоза. Ослепленный светом фар, рискуя поскользнуться и попасть под колеса или заставить Козлова затормозить, Слава привязал трос к передку медленно идущей машины. Потом что есть духу кинулся к своему вездеходу и вытянул Козлова.
Слава действовал так быстро, что никто и сообразить не успел. Вскоре и кондратьевский трубовоз выбрался на площадку. Шоферы молча покурили.
Когда садились по машинам, чтобы ехать дальше, Жучаев проворчал:
— Надо же было ехать в такую погоду...
— Что ты за человек, Славка! Делаешь — душа радуется, а говоришь — с души воротит, — сказал Козлов.
Только за полночь увидели водители огоньки села Амангельды.
Утром 120 метров труб были на монтажной площадке.
На обратном пути было не легче. Когда Слава Жучаев остановил свой «ЗИЛ» у конторки автобазы, Желнорович, уже несколько часов тревожно ожидавший возвращения шоферов, коротко спросил:
— Ну как?
Слава сердито пнул сапогом скат:
— Трубы уложены, мы дома.
Аркадий Иванович кивнул и пошел звонить Семиглазову.
Владимир ВИНОГРАДОВ
ДВА ДОПРОСА
1
— Нет, доктор, вы, пожалуйста, останьтесь.
Наконец, после долгих объяснений и уговоров, она смилостивилась и допустила меня в палату.