Поединок. Выпуск 7
Шрифт:
— Вот молодежь пошла, — бурчала она, раскладывая на столе купленные Генкой со стипендии дорогие конфеты, — ничего не жалеют, все тратят, живут одним днем. — Упрекала для, вида, чтобы показать, что хозяйка в доме — она. А соседям с гордостью рассказывала, как вчера пила чай с трюфелями, принесенными молодым зятем. Постепенно, не сразу, она к нему привыкала.
Галка Колесникова после окончания школы третий год работает кассиром. Зарплата, правда, небольшая. Но место для нее подходящее: выдаст два раза в месяц зарплату, а в другие дни у нее не так много дел. Отнесет утром документы в банк, составит кассовый отчет,
***
Проснулся Рудик рано. Сначала тихо лежал, не открывая глаз, делая вид, что еще спит, дожидаясь, пока мать и отец уйдут на работу. За что бы они ни отчитывали Рудика, обязательно напоминали ему об исключении из института. От вчерашней выпивки трещала голова. В самый раз бы выпить бутылку пива, да где ее сейчас возьмешь. А лучше выпить рюмку коньяку. Сразу станет спокойно и беззаботно. Но на все нужны деньги, а у него ни гроша. Последнее время мать в карманах пальто не оставляла даже мелочи, поживиться было нечем.
— Надя вчера вечером звонила, — оставив открытой дверь в комнату, укоризненно сказала мать, зная, что он уже проснулся. — Никакого стыда у него нет. Девка мучается, а ему хоть бы что…
В этом мать была права. Последнюю неделю Надя искала его каждый день. Она ему нравилась. Особенно когда наденет белую кофточку с вышивкой на груди. Он ее даже ревновал. Но с ней скучно. Ходить на эти выставки, концерты — ужасно. Привела его Надя как–то к своим школьным друзьям. Встретили настороженно. С первых минут завели нудный разговор о литературе. А он этих Абрамовых, Астафьевых и Беловых в глаза не видел, ему и вставить нечего. Хорошо, что сели за спасительный стол, поднял рюмку с длинным азиатским тостом, которых знал много, вот тогда он себя показал!
В общении с людьми лучше и уверенней он чувствовал себя в кафе или ресторане. Там всегда можно перевести разговор на закуску, — здесь он был знатоком. Особенно если бывали деньги. Хорошо, когда у тебя их много.
Сколько раз мать с отцом говорили: мол, женись на Надежде, поможем, может, образумишься. Нет, он не такой дурак! Если уж жениться, то только на Ленке Фителевой, из соседней группы. Она не красавица, одна нога короче другой, носит ортопедическую обувь — дефект от рождения, зато ее папа чуть не министр, с дачей, машиной и другими привилегиями. Если уж жениться… Рудик Крайнов всегда считал себя способным на великие дела. Главное, чтобы никто не мешал.
— Разогревай суп! — крикнула ему мать из прихожей. — Да думай насчет работы! — Значит, уходят.
Не успели затихнуть на лестнице шаги родителей, как раздался телефонный звонок. Подниматься не стал, звонить ему в такую рань никто не мог.
Но телефон был настойчив. Звонки звучали длинно и раздражительно. Мужской голос был незнакомым.
— Рудик? Привет, студент! Как кто? Помнишь, у «Мелодии» познакомились, реставратор я… Вот и молодец, что вспомнил,. Есть халтурка, подработать хочешь? Деньги наличными, давай приезжай.
Договорились встретиться у метро «Краснопресненская». Рудик долго ждал, переминаясь с ноги на ногу, всматриваясь в многочисленных прохожих. Лицо своего случайного знакомого он совсем
— Привет, студент! Как голова, болит?
Он обернулся на голос. Если бы не косой правый глаз, Рудик ни за что не узнал бы реставратора. Одетый в дорогое демисезонное пальто, случайный знакомый криво улыбнулся одной стороной рта.
— Ну, что, грамм по сто за встречу? Я заказываю.
Бокал рубинового вина Рудику был как нельзя кстати. Выпил с достоинством, не торопясь, занюхал кусочком сыра. Сразу поднялось, настроение.
— Как там ваша реставрация? — начал потихоньку Крайнов, не зная, о чем повести разговор.
— Реставрация функционирует со страшной силой, но у меня к тебе другое дело. Ко мне приехал из Одессы друг, кирюха. Вышел на Киевском вокзале с чемоданом, а здоровьем слабоват, инвалид. Пришлось ему оставить чемодан в камере хранения. Вот нужно перевезти его на Курский вокзал. Хочу попросить тебя…
— Что я, носильщик? — взорвался Рудик, сжав кулаки.
— Да ты, студент, не возникай! Знаю, что предлагаю. Тебе полчаса работы, а десятка на земле не валяется, оплата больше, чем профессору. Не суетись… За такую работу любой возьмется. А труд небольшой: отвезти чемодан… Если не хочешь, тогда смотри…
Своим уверенным видом реставратор внушал уважение. Говорил не торопясь, свысока, сквозь зубы, словно делал одолжение. Да и десятка была кстати, как никогда. Рудик немного поломался, потом согласился.
— А квитанцию на чемодан?
— Чемодан лежит в ячейке 678. Шифр наберешь 3711. Понял? На Киевском вокзале положишь его с таким же шифром. Если ячейка будет занята, положи в 876. Другому бы не доверил, а тебе верю. Шифр не записывай, а запомни: он легкий: тройка, семерка, туз — двадцать одно очко. Как ни складывай — кругом двадцать одно. Да, студент… если, — косой взглянул исподлобья, в зрачках мелькнул недобрый блеск, — если что, из–под земли достану. У меня наказание только одно! — и он незаметно для прохожих показал Рудику лезвие опасной бритвы.
Дня через два косой позвонил снова. Теперь пришлось перевезти два чемодана с Белорусского вокзала на Киевский. Косой делал какие–то темные дела, но делал четко и продуманно, сам ни к чему не прикасаясь.
Сидя с ним как–то в ресторане, Рудик заикнулся насчет икон.
— Не торопись, студент, если брать, то миллион! — испытующе посмотрел на него реставратор и поднял бокал с коньяком.
— А любить, так королеву! — поднялся со стула Рудик, и они звонко чокнулись.
После выпитого коньяка долго рассматривали друг друга, понимая, что их знакомство может многое принести обоим. Еще не было сделано никаких конкретных предложений, не высказаны соображения, но один понимал, а другой знал, что они единомышленники в большом и очень опасном деле. Для Рудика реставрация предметов старины откладывалась до следующего раза.
Ресторан постепенно заполнялся посетителями. На эстраде несколько музыкантов настраивали инструменты, соединяли провода микрофонов с могучими динамиками.
Захмелели быстро. Косой заказывал широко, легко расплачивался и вообще казался открытым человеком, но строгий характер и твердая рука чувствовались во всем. Рудику всегда нравились широкие натуры, он бы и сам не прочь был достать из кармана двадцатипятирублевый «сиреневый туман», но такого у него не водилось, с деньгами было все хуже и хуже.