Поединок
Шрифт:
Волкову действительно нездоровилось. Он зашел сюда ради знакомства. Вчера возобновили старый разговор с Мельниковым. Выяснилось, что Волков прав. «Кто-то, где-то, что-то» неосознанно сболтнул. Этими «кто-то» оказались солдаты Яковлев и Карамышев, выезжавшие с Мельниковым на место происшествия. В суете Александр Васильевич забыл их предупредить, и о своих чекистских «подвигах» они поделились с некоторыми сослуживцами.
Словом, основным виновником неудачи Мельников самокритично признал себя. Ценные улики, сапоги и покрышки,
— Да, Александр Васильевич, длинный язык — это лестница, по которой в дом входит несчастье. Есть такая пословица.
Плохо было и другое. Вражеские агенты будут действовать осторожнее. Чуя кошку, мыши боятся вылезти из норки. А надо выманить их оттуда. И Волков решил, что Мельникову, как в былые времена, следует чаще появляться в общественных местах, меньше мотаться по объектам, будто ничего серьезного он не заподозрил. Так после длительного перерыва Александр Васильевич появился в бильярдной.
Оставив Мельникова с Козыревым за игрой, Волков ушел в гостиницу, где занимал номер. Его знобило, усилилась головная боль.
Никитыч был прав. В лице Козырева Александр Васильевич встретил достойного соперника. Первую партию он сравнительно легко выиграл у Мельникова. Но за бильярдным столом чекист терпел поражения редко. Отвлекся от дум, стал играть аккуратнее и... победил. Пришлось играть контровую. Эту игру Мельников выиграл увереннее.
— Может быть, еще сыграем? — предложил он Козыреву.
— С удовольствием, но я на танцы настроился.
— Молчу. Был в вашем возрасте.
Собрав шары, офицеры направились к столу Никитыча. Маркер проверил каждый шар и отдал Александру Васильевичу удостоверение личности. Вместе с Козыревым пошли к танцевальному фойе.
Танцы были в разгаре. Оркестр играл «Амурские волны». Мельникову вспомнился тихий летний вечер и парк. Благоухают цветы, шуршат листвою молодые липы. Танцплощадка пестрит от женских нарядов. Как сейчас, плыли те же «Амурские волны». Семь лет они вместе с Людмилой Ивановной, а кажется, что тот первый вальс звучал для них вчера. Александр Васильевич с завистью посмотрел на Козырева. Высок. Плечи крутые, крепкие. Такие парни, должно быть, нравятся девушкам.
— Вы о чем-то размечтались? — нарушил молчание Козырев.
— Да так... Лирическое настроение нахлынуло.
— Пойдемте потанцуем.
— Нет, Козырев! Без жены неудобно. А где ваша девушка?
Козырев ответить не успел: увидел Зиночку. Оркестр умолк, и она, сияющая, шла с Маркиным к ним. «Так вот он почему сюда рвался?» — подумал Александр Васильевич.
Зину Мельников знал хорошо. Тихая. Застенчивая. Любит людей смелых, волевых. Ее идеал — человек подвига. Видимо, поэтому и не найдет себе подходящего хлопца. Она остановилась перед Козыревым смущенная, будто загипнотизированная.
— Ой, здравствуйте, Александр Васильевич! Я и не заметила.
— Куда уж репей заметить,
Мельниковская шутка огнем обожгла Семена:
— Кстати, не одна Б-буланова от пехоты без ума, — с издевкой сказал Маркин. — Непонятно, п-почему ты свой адрес от прежней любви скрыл? — Семен вынул из кармана сложенный вдвое конверт, расправил и протянул растерявшемуся Козыреву. В нижней части конверта Мельников машинально прочел: «...Жаровой Ирине». И сразу Маркин стал ему противен. Не любил Александр Васильевич людей, которые пакостили. Зина тоже расстроилась. С неохотой пошла танцевать с Маркиным.
— Письмо действительно от вашей девушки? — спросил Мельников.
— Да. Нравилась когда-то, — Козырев только сейчас запрятал конверт.
— Ну, что ж, до свиданья, лейтенант!
— До свиданья, товарищ капитан! Так вышло... Даже неудобно.
— Ничего. В молодости все бывает. Только не запутайся.
Закончился танец, и Зина быстро пошла в раздевалку. За нею спешил Семен. Что-то ей говорил. На улицу Козырев вышел следом за ними. Падали на подмороженную землю снежинки, шуршали под ногами пожухлые листья. Козырев прибавил шаг. Он слышал, как Семен пытался завязать с девушкой разговор:
— Что же вам привезти из Ленинграда? — допытывался Маркин.
Козырев не сдержался:
— Совесть себе! Подленький ты человек! — Он чувствовал, что погорячился, но отступать было поздно. Оборвала Зина:
— Прежде чем судить о нравственности других, надо заглянуть в свою душонку.
— Зина...
— Хватит. Поспешите, Козырев, вы еще успеете на автобус!
Недолго продолжалось блаженство и для Семена. Едва Козырев поотстал, Зина резко повернула лицо к Маркину.
— И вы хороши!.. Не провожайте меня. Так может сделать только, только... — круто повернулась и вдруг побежала.
Маркин долго стоял на дороге. С хмурого неба сыпал крупный снег. Было обидно. Но ему нравилась Зиночка. Ох, как нравилась! Посмотрел на часы. Скоро десять. Поплелся в ресторан.
Было почти одиннадцать, а Козырев не ложился. Взволновало письмо Ирины. Решал, что делать, перед глазами стояла Зина.
Еще раз перечитал письмо и прошелся по комнате. Да, нужно срочно ответить. Вырвал из тетради лист бумаги.
Утром он перепечатал письмо на машинке и отправил Ирине.
7
Катастрофа
Едва забрезжил рассвет, капитан Шевцов был уже на ногах. Сегодня предстоял вылет на новом истребителе. Ему первому доверили этот ответственный полет.
Чтобы не разбудить жену и дочь, Шевцов на носках подошел к окну и всмотрелся в редеющую темноту. На улице не то туман, не то еще не рассвело. Отошел от окна, и начал собираться.
— Ни пуха ни пера, Леша! Будь осторожен, — беспокойно прошептала с постели жена. И так всякий раз, отправляя его в полеты.