Поединок
Шрифт:
— Так значит, ты меня из строя вывел, — обратился Андрей, к клевавшему пшено голубю. Птица никак не отреагировал на это заявление, что, впрочем, от нее и ожидали.
— То есть? — спросила Зина.
— Он влетел, врезался в люстру и она на меня упала.
— Да нет, Андрюша. Там просто работники плохо закрепили. Видишь, здесь крепление плохо прикручено.
— И правда. Ну ладно, только все равно странно все это. А когда этот профессор вошел, ты не обратила внимания, на что-нибудь необычное?
— Ну, он такой весь из себя, в дорогом костюме, даже с тросточкой. Но когда он в девять водку
— А что-нибудь странное, кроме внешнего вида не заметила?
— Нет вроде, хотя постой. Он меня по отчеству назвал.
— То есть?
— Ну, назвал меня Зинаидой Петровной. Я у него спросила, откуда он знает мое отчество. Имя то ладно, оно у меня на табличке. Он сказал, что к имени Зинаида подходит только одно отчество. Мы еще тогда посмеялись. Только теперь я и подумала, как-то это странно, может, он знал меня, справки какие наводил. Это он Васю убил?
— Очень может быть. Ладно, пойду я, Зин. Мне еще к Ване зайти надо.
Андрей вышел в зал, попрощался с Петей, и еще раз посмотрел на столик, где сидел утром.
— Эй, Петя! — позвал он — А вы столы не двигали с утра?
— Нет, — отозвался владелец заведения. — А что?
— Да так…
Может быть это и паранойя, но дырка от люстры зияла не над стулом Андрея, а над тем местом, где кушал загадочный профессор.
В задумчивости, Андрей пошел через дорогу, к библиотеке. Он предварительно позвонил Печкину, чтобы тот впустил его, поэтому Ваня уже стоял на крыльце, широко улыбаясь. Как-то необычно видеть его в форме — поначалу Андрей даже не узнал помощника. Но широкая улыбка Печкина рассеяла все сомнения — перед Каткиным все тот же Ваня, пусть форма и сделала его постарше да посолидней.
— Неужто выпустили? И даже швы не наложили? — сказал Печкин.
— Швов не потребовалось, только шишка осталась.
— Ну так правильно, что там, по камню металлом.
— Ты, Ваня, дошутишься когда-нибудь. Хорошо хоть переоделся.
— Ничего, вот уедут Воронежские, и там уж…
Что там будет, Андрей дослушивать не стал. Он прошел в помещение и спросил:
— Внутри есть кто?
— А как же, библиотекарши над златом своим чахнут. Книжечки пересчитывают.
— Они наверху?
— Ну а где же им быть?
— А ты там после утра был?
— Конечно.
— Блюдо видел?
— Видел. Толстое, медное, к стене прикреплено, хрен оторвешь. И вмятина на ней, как от выстрела.
— То есть, ты тоже веришь, что Вася так промазать мог? — пробурчал Андрей, осматривая полутемное помещение первого этажа. — Ты ведь с ним даже на охоту ходил.
— Охота охотой, а тут человек, да еще и грабитель. Всяко случиться могло. Может, он увернуться успел или Вася под мухой был.
— Нет, что-то тут не так. У Васи нервы крепкие, как сталь были. Не мог он промазать.
— Ладно, потом разберемся, — отмахнулся Ваня — Шел бы ты да отдохнул.
— Да что вы заладили все, отдохнул да отдохнул. Как тут отдохнешь, когда такая х…ня твориться! Я же знаю, что хрен засну, а буду ворочаться и все это обдумывать. А тут еще из-за сотрясения даже выпить нельзя!
Иван искренне посочувствовал горю друга, но настоял на
По дороге у Андрея не выходил из головы загадочный профессор. Он определенно имел какую-то связь с убийством, но почему же тогда так спокойно сидел в кафе напротив и пил водку, да еще и пригласил Андрея за столик? Почему никто не обратил внимания на белый Мерседес? И каким боком здесь приписывается этот чертов голубь? Андрей не мог объяснить почему, но голубя считал важным звеном загадки. Но самое главное, Андрей не мог понять своего поведения в кафе. Какого черта он сел за столик с Распутиным, и тем более, стал пить с ним водку? А те метаморфозы, что произошли с профессором, после третий рюмки. Да, может Андрей и захмелел, но не от трех же стопок! Возможность того, что ему подмешали в водку наркотик, он исключил. Они пили из одного графина и Андрей непременно заметил бы, если ему что-то подлили в рюмку.
Так, поглощенный нехорошими мыслями, Андрей доехал до дома. И возможно по причине задумчивости, или потому, что получил небольшое сотрясение, не заметил, стоявшего невдалеке от подъезда белого Мерседеса.
Андрей заглушил мотор, закрыл машину и вошел в подъезд. Он жил в пятиэтажке, построенной лет тридцать назад, в трехкомнатной квартире на втором этаже, доставшийся ему после смерти родителей. Подойдя к своей квартире, он увидел, из-под двери видна тонкая полоска света. "Наверное, утром забыл выключить", — подумал он. Однако, открыв дверь, и войдя, услышал то, что услышать по идее не должен. А именно — звук работающего телевизора. Это его насторожило. "Вроде, я телик не включал с утра. Или может вчера забыл выключить", — подумал Андрей, закрывая дверь. Он разулся и снял пиджак. Надев тапочки, вошел в зал. А войдя, остолбенел. В кресле, в его же халате, с пультом в руках, восседал ни кто иной, как загадочный профессор Распутин.
— Что-то ты долго не идешь к себе домой. Помни — человек, который задерживается на работе дольше положенного, или трудоголик, или дурак, — невозмутимо сказал профессор.
Андрей на мгновении растерялся, но, надо отдать ему должное, быстро сориентировался, и неловко вытащил из кобуры на поясе пистолет.
— Сидеть на месте! Не двигаться! Руки на подлокотники, чтобы я их видел.
— Всегда приятно встретить человека, который смотрел много американских боевиков, — сказал Распутин, и не думая вставать. — Но боюсь, со мной этот фокус бесполезен.
Распутин вел себя на удивление спокойно, и как-то даже расслаблено. Казалось, его ни капли не волнует, что на него направлен ствол.
— Я бы на твоем месте положил пистолет, и мы смогли бы поговорить, как нормальные, цивилизованные люди, — сказал профессор, покручивая пульт в руках.
— Тихо! Сейчас ты медленно протянешь руки вперед, и я надену на них наручники.
— У тебя нет наручников. Ты забыл их в участке.
— Заткнись! — Каткин сообразил, что наручников у него действительно нет. — Тогда сделаем так: ты возьмешь из шкафа мои запасные наручники и наденешь их на себя. Быстро!